Онлайн книга «Ланселот»
|
Но приглядись и увидишь, что есть на нашей улице и перемены. Видишь, на бампере «фольксвагена» появилась еще наклейка: «Хочется? Сделай!» Видишь афишу у старого разукрашенного входа в кино. Раньше ее не было. Там, где мы когда-то смотрели «Генриха V» [138] и «Кей Ларго», [139] теперь показывают «Глубокую глотку» [140] . Согласен, перемены малы. Их и переменами-то не назовешь, тот же самый овес, только гуще пророс. Пожимаешь плечами. Что? Да, ты прав. Что из этого. Ты хотел узнать, что я собираюсь делать. Ладно. Расскажу с удовольствием, потому что как раз сегодня, проснувшись, я окончательно понял. На самом деле все просто. Даже не понимаю, зачем нужно было столько мучиться, чтобы прийти к этому. Всегда под самым носом лежало. Да, осенило внезапно, и решение оказалось простым и ясным, как в задачке по арифметике. Между прочим, так оно и должно было быть: немножко логики, простой, как дважды два. И вот вижу, в чем дело и как быть. Ради тебя представлю это как простой школьный силлогизм. 1. Мы живем в Содоме. 2. Я предлагаю не жить в Содоме и не воспитывать в нем своих сыновей и дочерей. 3. Твой Бог либо существует, либо нет. 4. Если он существует, он долго не потерпит Содома. Он или сам его уничтожит, или предоставит уничтожить его русским или китайцам, как он спустил с цепи ассирийцев на иудеев, а спартанцев на афинян. Сколько потребуется спартанцев, чтобы уничтожить эти двести миллионов афинян? Десять тысяч? Тысяча? Сотня? Дюжина? Один-единственный? 5. Если Бога нет, то все за него сделаю я. Я один. Я сам стану основателем нового мира, один или вместе с теми, кто, подобно мне, не может терпеть старый. Мое отличие от Бога всего лишь в том, что с русскими и китайцами я тоже мириться не стану. Бог пользуется орудиями. А я и есть орудие, свое собственное. В долине Шенандоа не будет ни русаков, ни китаёз. Мы их не потерпим. Мы знаем, что нам надо. И мы это получим. Если понадобится меч, мы возьмем меч. 6. Я буду ждать, вашему Богу я дам время. Молчишь. И глаза у тебя пустые. Ах да, падре, вы же собираетесь взять небольшой приход в Алабаме, проповедовать евангелие, обращать хлеб в тело Христово, отпускать грехи торговцам «бьюиками» и причащать домохозяек с окраин! Наконец-то ты смотришь на меня, но как странно! А, вот оно что, я вдруг понял тебя. Я читаю в тебе так же быстро, как тогда, когда мы были неразлучны. Ну, теперь-то мы поняли друг друга по-настоящему. Скажи мне — прав я или нет? Ты что-то знаешь, чего не знаю я, и хочешь со мной этим поделиться, но почему-то все не решаешься. Да. Ты заговорил! Громко и отчетливо! И смотришь мне прямо в глаза! Однако по твоим глазам я вижу, что это уже не важно, поскольку то, что должно произойти, произойдет вне зависимости от твоей или моей веры и от того, насколько твоя вера истинна. Я прав? Да. И у нас ничего из всего этого не получится? Нет. Значит, все кончено? По твоим глазам это вижу. Значит, все-таки мы пришли к согласию. Да. Да, но… Но что же дальше? Должно же возникнуть что-то новое? Да, но… Но? Но тебе и оно не нравится? Молчишь. Значит едешь в свою церковку в Алабаме? Да. Какое в этом новое начало? Не опять ли все тот же овес? Молчишь. Ладно. Но ты это понимаешь! Кто-то из нас заблуждается. И будет либо по-твоему, либо по-моему. Да. Единственное, в чем мы едины, так это в том, что так, как сейчас — не будет. Как вон там. Да. Ведь кроме наших с тобой путей, других нет? Да. И последний вопрос — почему-то мне кажется, что ты сможешь ответить. Ты ведь знаешь Анну? Да. Ты хорошо ее знаешь? Да. Она приедет ко мне в Виргинию? Мы сможем начать там новую жизнь с нею и с Сиобан? Да. Хорошо. Больше мне спрашивать нечего. А тебе? Может, ты хочешь что-нибудь сказать перед моим уходом? Да. |