Онлайн книга «Под солнцем любви. Большая книга романов для девочек»
– Нет!!! – вскакивая с кровати, истошно завопила я. – Нет! Этого не может быть! – Не раздумывая, бросилась на Алину: – Это ты сделала! Это ты вчера специально облила меня водой! А теперь решила отомстить?! – Уйди от меня! Ненормальная! Ракета! Да отпусти ты меня! – пыталась вырваться Алина. – Это не я! Я тебя не трогала! Я тебя облила! Но волосы я не резала! Не наговаривай на меня лишнего! – А кто тогда? – Я отпустила Алину, и из глаз полились слезы. – Кто?.. Я запустила в волосы пятерню. Но она скользнула к затылку, хотя раньше застревала в пышной шевелюре. – Это не я! – испуганно повторила Алина, видимо, боялась, что я снова брошусь. – Я же сама девчонка и никогда бы волосы тебе не обрезала… – Прости, пожалуйста. – Я посмотрела на нее. – Все хорошо, – поправляя одежду после драки, сказала она. – Честно – на такую подлость даже я не способна. Через час состоялась экстренная линейка. Я надела кепку, чтобы меньше притягивать взглядов к своей голове. Вожатая Оксана и воспитательница Ольга Викторовна стояли перед нами. – Кто обстриг Валю? – медленно расхаживая, как надзиратель в тюрьме, и заглядывая каждому в глаза, грозно спросила Ольга Викторовна. – Кто совершил эту низость? Искать виновного пришлось недолго. – Это сделал ваш сынок, – сказал Рома Петров. – Что? – Ольга Викторовна остановилась в непонимании. – Да, это Кирилл! – слова Ромы подтвердил Игорь Коновалов. – Мы с ним в одном домике живем. В три часа ночи мы с пацанами всех перемазали и легли спать. Но мне не спалось… Я своими глазами видел, как Кирилл встал с кровати. Наверное, он думал, что все спят и его никто не заметит. Он тихо подошел к столу, взял ножницы и вышел на улицу. – Нетрудно догадаться, что он делал этими ножницами, – усмехнулся Рома. – Кирюша! – изумилась Ольга Викторовна, и с нее мгновенно сошло все возмущение. Она быстро подошла к сыну. – Это правда? – Правда, – преспокойно сказал Кирилл. Все были шокированы. Я лично была шокирована не тем, что это он, а тем, что он такой спокойный! – Кирюша, зачем ты это сделал? – с любовью глядя на сына, допытывалась Ольга Викторовна. – А мне так захотелось! – с наглым выражением лица ответил он. – Я с тобой дома поговорю, – процедив сквозь зубы, пообещала Ольга Викторовна. Она подошла ко мне, сочувствующе посмотрела и ободряюще сказала: – Не переживай. Новые вырастут. – Она оглядела всех. – Ну все, собирайте вещи, скоро автобус! И ушла. Все тоже стали расходиться. Но я стояла, будто приросшая к земле. «Не переживай. Новые вырастут», – словно эхо, слышались в ушах ее безразличные слова. Меня душили слезы. Ольга Викторовна даже не поругала Кирилла… Передо мной никто не извинился… Понятное дело – он ее сынок. А если бы это сделал кто-то из детдомовских? Что было бы? Да он был бы наказан! Я увидела, что Кирилл тоже уходит. И неожиданно для самой себя закричала: – Стоять! Стоять, я сказала! Он аж вздрогнул. Некоторые тоже остановились и посмотрели на нас. – Ты отрезал мне волосы! Ты чудовище! – закричала я. – Как ты мог! – А вот так, – ехидно улыбнулся Кирилл. – Извинись передо мной! – потребовала я. – Извинись! Мой крик словно привел всех в чувство, люди будто очнулись от общего шока, который испытали с раннего утра. Кирилла окружили парни. – Быстро извинись перед Ракетой! – наконец-то потребовали они. – Вам надо – вы и извиняйтесь, – насмешливо сказал Кирилл, развернулся и ушел в домик собирать вещи. После того как автобус вернулся в детдом и Кирилл из него вышел, я ни разу не видела этого человека. В детдом он больше не приходил. Но память о нем осталась на всю жизнь. Волосы, конечно, отросли, но меня все равно поражала вседозволенность и наглость Кирилла. Как небрежно он относится к людям! Наверное, он думал, что если у нас нет родителей, то с нами можно обращаться как хочешь! Постепенно я перестала размышлять об этом случае, но когда изредка вспоминала Кирилла, то возникало стойкое чувство неприязни к нему. Да, волосы отросли, но, когда я только вернулась из лагеря, мне было очень тяжело. Впереди еще оставался месяц летних каникул, а я постоянно плакала. Как я уже сказала, на голове торчали кошмарные клоки, которые к тому же пытались кудрявиться. Алина, чувствуя свою вину за то, что облила меня водой и смеялась, когда меня остригли, пыталась помочь – придумывала, как можно окультурить остатки волос, особенно ту часть головы, что во время стрижки лежала на подушке, но в итоге на девчоночьем совете мы пришли к выводу, что эти уцелевшие пряди – и ни туда и ни сюда и самое верное решение – это подстричься до конца. Полностью. Под машинку. Детдомовская парикмахер тетя Катя с болью в глазах побрила меня машинкой. Стало легче. И в моральном смысле, и в физическом. Я никогда не думала, что волосы такие тяжелые, – а сейчас голове было так легко! Правда, как-то холодно… Пока волосы не отросли, я все время ходила в косынке. Причем нашлась только косынка в белую и черную клетку, которую я использовала, когда в детдомовском театре мы изображали шахматы. Но теперь я носила эту косынку постоянно и стала выглядеть еще более нелепо – похожей на шахматную доску. Вечером того дня, когда тетя Катя меня побрила, я шла в столовую. Сзади подбежали мальчишки – те, что еще вчера фотографировались со мной после победы в конкурсе, сорвали косынку, бросили ее на пол и, указывая пальцем на мою голову, засмеялись: – Лысая! Лысая! Лысая коса-краса! – Лысая коса! Лысая коса! Ха-ха-ха! Перед глазами все размылось – это навернулись слезы. Я подобрала с пола косынку, отряхнула ее и вновь надела. В памяти, как вспышка, появилось самодовольное лицо сынка воспитательницы, который нагло улыбается и говорит: «А мне так просто захотелось!» Это из-за него надо мной смеется весь детдом! Я испытала еще больше отвращения к сынку воспитательницы. Так у мальчишек появилось новое развлечение. Они часто старались сорвать с меня косынку и долго смеялись, когда видели мою лысину. Если в последний вечер в лагере все восхищались мною после победы в конкурсе красоты, то теперь я была всеобщим посмешищем. – Лысая коса! – Это стало моим новым прозвищем. А иногда проявляли фантазию и дразнили по-другому: – Лысая Ракета! Однажды утром, когда я шла в игровую комнату и с меня в очередной раз сорвали косынку, стало особенно грустно. Я не пошла куда собиралась. В подавленном настроении бродила по коридорам детского дома, и ноги привели в библиотеку. |