Онлайн книга «Весь в папу!»
|
— Не знаю… У меня создалось впечатление, что он просто хотел, чтобы его поймали. — Он признался? — Сразу, — кивнул Мельников. — И в убийстве Ксении тоже. И тут-то я понял, что он запуган. Его заставили взять на себя убийство Ксении, понимаешь? Он вскочил и нервно заходил по комнате. — Она вышла из школы вместе с подружкой. Ей нужно было в художественную студию. Но до занятий было время, и девочки решили пойти в кафе. В этот момент из-за угла показывается черный «мерс». Ксения меняется в лице, бледнеет и хватает подружку за руку. Та не может понять, в чем дело. Ксения смотрит на машину так, будто видит призрак. Потом выпускает рукав девочки и убегает. Так, как будто от быстроты ее ног зависит чья-то жизнь… Я боялась его прервать. Но отчетливо видела эту картину: девочку, бегущую вдоль улицы. Машину, неотступно преследующую ее, как рок. Как смерть… — Машина принадлежала Алексанову, — закончил тихо Мельников. * * * Последняя фраза Мельникова заставила меня поднять на него глаза. Алексанов… — То есть… У него же алиби? — Какая ты догадливая, — улыбнулся Мельников. — У старшего Алексанова тоже оказалось чудесное алиби! — А при чем тут старший? — «Мерс» принадлежал старшему Алексанову, — хмуро объяснил Мельников, — я попытался взять его за жабры… Но ничего не вышло. Оказывается, во время убийства Ксении наш друг Алексанов был на совещании в Москве! Его там все видели. Абсолютно все… Меня вообще попросили не заниматься глупостями. Такого человека — и подозревать в насилии и убийстве! — Постой, а машину они как объяснили? — удивилась я. — Она сама ездила по Тарасову? Без шофера? — Нет, — покачал он головой, — догадайся с трех раз… — Ее угнали? Да? Он кивнул: — Конечно… Ее угнали, и даже поступало заявление об угоне. То, что заявление об угоне поступило не сразу, объяснили все тем же алексановским отсутствием… Не знал, бедняга, что у него машину крали… Машину, кстати, вернули. Поставили на место. Рядом с той стоянкой, на которую обычно ее ставит хозяин… — И, конечно, сторож в этот момент был чем-то занят и не видел, кто ее пригнал? — Конечно, — улыбнулся Мельников, — ты догадливая девочка, Танечка… Это называется — покупка мест в амфитеатре. Знаешь, что перед тобой разыграли спектакль, а доказательств у тебя нет… Я понимала, о чем говорит Мельников. Одна из причин того, что я не захотела работать в прокуратуре, уйдя на вольные хлеба частного сыщика, заключалась именно в безнаказанности некоторых личностей. Закон существовал не для них. Даже если их действия были противозаконны… Сейчас я была свободной. И если некоторые мои действия считают безнравственными, я оправдываю их тем, что они бывают эффективны. А нравственным можно быть только с нормальным контингентом… Я уже давно перестала относиться ко всем людям подряд, как к божьим творениям. Вряд ли таковым можно называть убийцу девочек. Пусть заблудших. Но, согласитесь, несчастных… — Кстати, в какое время суток велись съемки? — поинтересовался Мельников. — Ночью… — сказала я. — А что? — Ночью… — протянул Андрей задумчиво. — Ты снимала на обычную видеокамеру что-нибудь ночью? — Нет, — честно призналась я. — Для ночных съемок у меня есть профессиональная камера. Мне достали ее на телевидении… Я подпрыгнула. Телевидение… — Догадалась? — спросил довольный Мельников. Я кивнула. — Так, значит, мой шантажист обыкновенный папарацци, — сказала я. — Возможно, — кивнул Мельников, — но «Октябрину» проверить надо. Кстати, об «Октябрине»… Ты знаешь, кому она принадлежит? Я этого пока не знала. — Ее владелец Брызгалов. Он был доволен произведенным эффектом. «Ни фига себе, — простонала я, — вот это погремушки…» Брызгалов. Ха-ха. Самый крутой из «пап». Самый подлый. Самый богатый. Мне захотелось выругаться. — Отношения Брызгалова с твоим Алексановым тебе освещать не надо? Они друзья. И Брызгалов субсидирует все начинания Алексанова, связанные с его игрой в большого политика. Это я знала. Да и в том, что Алексанов находил себе подруг в заведении, находящемся под патронажем его покровителя и друга, тоже не было ничего удивительного. — Таня, — сказал Мельников, — можно попросить тебя об одной вещи? Я кивнула: — Все, что ты захочешь… Он серьезно посмотрел на меня и тихо попросил: — Пожалуйста, Тань, будь осторожна! Хорошо. Я попробую. Взглянув на часы, я простонала. Вечер уменьшал мои возможности застать Перфилова. И все же… Может быть, он еще на месте… Надеясь на удачу, я рванула на телевидение. * * * Сашка закончил рассказ и первый раз поднял глаза на Катю. Она сидела выпрямившись и смотрела в окно. В ее глазах застыл страх. — Катя?! — Он попробовал дотронуться до ее руки. Она дернулась от его прикосновения, как от электрического тока. — Я устала, — сказала она обреченно, — я очень от тебя устала. Я не хочу быть богатой и мертвой. Я хочу быть живой, понимаешь? Она посмотрела на него. Он кивнул головой: — Я тебя понимаю, Катечка… — Нет, — закричала она и швырнула на стол салфетку, — ничего ты не понимаешь! Она выскочила из-за стола и надела куртку. Он понял, что остановить ее он не сможет. Дверь хлопнула. Он остался один. * * * Олег Перфилов, заведующий отделом информации местного телевидения, поднимался по лестнице из телевизионного буфета, вспоминая время, когда в оном буфете продавали «Токайское» и можно было жить легко и привольно, потягивая благословенный напиток. Тогда Олег был всего лишь репортером, и жизнь сверкала яркими красками. Сейчас все стало иначе. Рост карьеры прибавил не только зарплату, но и хлопоты. А буфет обнищал вместе с телевидением. Олег открыл дверь кабинета и остолбенел. Такой наглости он в жизни не видел. Прямо в его кресле, улыбаясь, сидел коротко стриженный амбал и явно наслаждался произведенным эффектом. — Что вы тут делаете? — спросил Олег, чувствуя себя как рыба, живьем брошенная на сковородку. Амбал отреагировал на его изумление довольной ухмылкой и встал, поклонившись с преувеличенной вежливостью. — Садись, друг… — сказал он, панибратски хлопнув Олега по плечу. Олег, почему-то покорный и кроткий, уселся в кресло. Гость подошел так близко, что Олег почувствовал исходящий из жующего рта запах клубничного «Дирола». Амбал наклонился таким образом, что его глаза оказались на одной линии с перфиловскими. |