Онлайн книга «Весь в папу!»
|
Он читал Шекспира! И Шекспир отчего-то действовал на Алексанова угнетающе. Все-таки загадочное влияние оказывала на народного избранника классика… Алексанов застыл. По спине прошла судорога страха. В горле появился комок. И простоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца-пророка… Алексанов боялся вздохнуть. Он рванулся к двери. Но рука преследователя схватила его за шею и развернула к себе. Сейчас на него смотрели глаза, жесткие и спокойные. И от этого спокойствия становилось особенно страшно… * * * Алексанов почувствовал, что живот сводит отвратительная судорога. В глазах темнело. Голову сдавил тяжелый обруч. Парень напряженно смотрел прямо ему в лицо. Сейчас его, Алексанова, не станет. Это несправедливо, хотелось закричать ему. Он должен жить! — Оставьте меня в живых, — попросил он сдавленным голосом и облизнул пересохшие губы. — Я прошу вас… Я вам заплачу! По щеке поползла слеза. Жить хотелось. Он отдал бы за это все богатства, только… Судорожно вздохнув, он рискнул посмотреть на Эмми. Она смотрела на него. Прямо на него. В ее взгляде сквозили насмешка и жалость. Он встал на колени и поднял глаза. — Пожалуйста, — прошептал он. Выиграть время до брызгаловского приезда холодно просчитывал ум, должен же он приехать… Парень презрительно усмехнулся. Оттолкнул Алексанова в сторону. — Трус, — процедил он сквозь зубы, — вспомни маленьких девчонок, старик… Они боялись меньше тебя? Алексанов не мог пошевелиться. От толчка он пролетел через комнату и оказался прямо под портретом Эмми. Портрет Эмми его сынишка оформил в дорогую старинную массивную раму. Алексанов ударился затылком об уголок рамы. В голове зазвенели колокола. Он схватился за голову и с удивлением обнаружил, что парень разговаривает о чем-то с сыщицей, перестав обращать на него внимание. Это было очко в его пользу. Он сможет вырваться. Осмотревшись, он увидел, что внизу картина держится на огромном гвозде. Если напрячься, гвоздь можно вытащить… Он попробовал. Гвоздь не поддавался. Парень обернулся и окинул его подозрительным взглядом. Алексанов закрыл лицо руками. Пусть думают, что он жалкий, струсивший старик… Он опять сделал попытку. На этот раз гвоздь поддался. От удачи у Алексанова перехватило дыхание. Он дернул сильнее. Картина наклонилась. Теперь глаза Эмми смотрели прямо в алексановские глаза. И ему стало нехорошо от ее взгляда. Со странной улыбкой на устах, Эмми наклонилась ближе… Она хотела что-то сказать ему… Что — он не успел узнать. Угол мощной старинной рамы угодил Алексанову в висок. * * * Мы ринулись к Алексанову. Вид осевшего под тяжестью рамы тела пугал. Голова Алексанова упала на грудь. Я хотела нагнуться к нему, но Робин удержал меня за руку. На его лице я прочитала недоверие. Робин подошел к Алексанову и поднял безжизненную руку. Все это время мы не могли вымолвить ни слова. Я видела перед собой это тело и не могла поверить своим глазам. — Пульса нет, — сказал Робин и посмотрел на картину. Я взглянула на него и прочла сострадание… «Господи, — хотелось сказать мне, — ведь это же — убийца!» Но злость ушла. Я видела перед собой то же, что и Робин, — нелепо погибшего старика. Старика, которого теперь стало жаль. Я взглянула на портрет. Эмми улыбалась. Как будто она сделала то, что хотела сделать уже давно, но как-то не хватало времени… В отличие от нас, у Эмми Алексанов не вызывал жалости. Она странно улыбалась и не понимала, почему это мы застыли, как идиоты? — То есть… Он мертв? — переспросила я. — Да, — кивнул Робин, — Эмми его убила… Он переводил с нее на меня растерянный взгляд. — Знаешь, — тихо сказал он, — а вы с ней действительно очень похожи… В это время я услышала, как ломятся в дверь. «Брызгалов, — устало подумала я. — Только этого не хватало…» Дверь поддалась. На пороге возник Мельников и окинул меня злым взглядом. Я попыталась улыбнуться. Не знаю, как мне это удалось. — Ты еще и улыбаешься? — сурово спросил он меня. — Устроила опять гонки с препятствиями… Нет, Иванова, надо на месяц лишить тебя лицензии, ей-богу. Спокойнее будет всем окружающим. Зачем ты связалась с брызгаловской бандой? Если бы не какая-то таинственная плачущая девица, они были бы здесь… Слава богу, мы перехватили их по дороге! Ты чем тут занимаешься? — Здоровым сексом, дорогой, — прошептала я, с ужасом поняв, что у меня сел голос. — С кем? — оставался суровым Мельников. Я показала рукой в сторону бездыханного Алексанова. Мельников присвистнул. — Ты что, его убила? — озадаченно спросил он меня. — Не я, — покачала я головой. — Его убила Эмми Стюарт. Робин кивнул. Мельников переводил растерянный взгляд с него на меня, потом, наверное, решил, что мы сошли с ума, и смирился. — А кого же мне арестовывать за разбойное нападение на сыщицу Иванову? Того психа, который стонет и плачет в прихожей про папу, который что-то украл? — Психа лучше сдать в больницу, — сказала я, — убивал не он. — А кто? — Алексанов-старший, — ответила я. — Можешь мне верить. Он поверил. — Рассказывай… — приземлился он в кресло. — Сначала отпусти Робина, — попросила я, — он ни при чем. И светиться ему не нужно. Мельников подумал, посмотрел на Робина и кивнул. Робин подошел ко мне и заглянул в глаза. Я услышала его тихий голос: — «Все мерзостно, что вижу я вокруг, — но как тебя оставить, милый друг?» — А ты не оставляй, — тихо ответила я. Он кивнул и поцеловал мне руку. Потом легкой бесшумной тенью мелькнул в проеме окна. Я не знала, увижу ли я его еще когда-нибудь. Но мне этого очень хотелось… Очень. * * * После того как я закончила рассказ, Мельников молчал минут десять. Он переваривал услышанное. Подтверждение моей истории пришло неожиданно: Алексей все рассказал. Как он пытался заманить в логово девушек. И как в самый неподходящий момент появлялся Виктор Степанович. Так было с Ксенией Разумовой. Так было бы и со мной. Если бы… Через час, по моей наводке, нашли могилу Маргариты. Правда, я постаралась преподнести сюжет этой истории так, что Маргарита получалась жертвой похотливого старца. В принципе так и было… Разве я не права? * * * На следующий день я с моими юными друзьями пришла на вокзал, где в камере хранения нас ожидал скромный алексановский презент. |