Книга ТАСС не уполномочен заявить…, страница 47 – Александра Стрельникова

— Ну, вот теперь будешь знать, — вздохнул Аристарх.

Он, наконец, развернулся в кресле и немного с опаской посмотрел в сторону непредсказуемой и обожаемой мадам.

— Я сейчас чай допью и пойду, — сказала, словно, успокоила его, Лариса.

„Только не это, только не это, — ужаснулся атлет. — Она сейчас уйдет!“

— Я надеюсь, всё останется между нами? — тихо спросила журналистка.

— Ну, вот, скажешь еще, — растерялся Аристарх, не зная, что ему говорить дальше. — Я столько нового о тебе узнал сегодня. Теперь вот буду знать, что временами тебя заносит, как… бешеного мустанга.

(„И что ж ты такое плетешь, идиот, сам, не ведая что. Это от отчаянья“).

— Мустанг — мужского рода, — как-то глухо и отстраненно сказала журналистка.

— Ну, бывают же еще и женские особи…

— Кобылок объезжают, а женщин завоевывают, — тихо, словно, на опять подсевшей батарейке, подсказала Ларисина мозговая „автономия“. — Что ж ты не попытался меня завоевать, раз уж я тебе так давно нравлюсь?

Спросила искренне, устало и без всякого намека на кокетство.

— А как? К тебе ж ни с какой стороны не подъедешь, — вздохнул мужчина.

— Такая бешеная?

— Нет, — улыбнулся Аристарх. Ты же знаешь, наверное, как тебя называют коллеги-мужчины? „Такая вредная московская штучка“.

— Знаю. Но так они меня раньше называли. Ты слукавил, — сказала женщина. — Сейчас они меня называют одним коротким, но емким словом — стерва.

— Но… — начал было мужчина.

— Да чего уж там. Раз так считают — будем соответствовать, — вздохнула Лариса. Это у меня сегодня день какой-то такой, что я раскисла…

— Просто карта не так легла?

Она кивнула.

— Надо пережить этот день, а завтра всё будет иначе…

(„А я хочу, чтобы сегодня не кончалось, потому что боюсь этого завтра, где всё может оказаться иначе“, — подумал мужчина.)

— У тебя случайно не найдется таблетки от головной боли? — неожиданно спросила Лариса и приложила руку ко лбу.

— Стучит, как молот по наковальне? — сочувственно спросил он.

— Хуже, у меня тут невырубаемая „ЭВМ“ разбушевалась, — ответила Лариса.

— ЭВМ? — удивленно переспросил Аристарх.

— Представь себе…

— Таблетки у меня нет, — сказал мужчина, но у спортсменов много чего в арсенале есть, и я тебе быстро помогу.

(„Ой, что ж ты такое брешешь на ходу, идиот“!)

— Ты сейчас должна будешь, сидя в кресле расслабиться, закрыть глаза и ни о чем не думать.

Лариса тут же послушно последовала совету.

— А я еще чуть затемню свет, — мужчина встал и наполовину задернул штору.

Он видел, как она отчаянно трет виски.

(„Идиот, пойди попроси у кого-нибудь таблетку. Не мучай человека. Пока я буду искать таблетку, она уйдет“).

Взгляд его неожиданно упал на графин с водой.

— А твою „ЭВМ“ я сейчас вырублю, не волнуйся, — сказал он. — Это проще простого. Мы так в детстве баловались. Если на какой-то электроприбор капнуть водой, он зашипит, а потом обязательно вырубится.

(„Что ж я такое плету“!)

Лариса удивленно открыла глаза.

— Ну, это я так образно выразился. Я тебе сейчас компресс сделаю холодный, — сказал он, доставая из ящика стола небольшое льняное полотенце, расшитое когда-то вышивкой-оберегом и принесенное из дома. Он обильно смочил его водой из графина.

— А-а-а, — вздохнула женщина и закрыла глаза.

(„Неужели поверила“?)

— Вот, готово, — Аристарх помог коллеге водрузить компресс на лоб.

И в момент, когда его руки коснулись ее лба, про себя проговорил: „Пусть твоя головная боль перейдет на меня“.

— Сеанс релаксации будет успешным, если пациент уснет, — сказал атлет серьезным тоном. — Но даже, если в твоем случае это не произойдет, спазм сосудов головного мозга всё равно должен пройти, а с ним — и головная боль…

— Спасибо тебе, Аристарх, ты действительно для меня сегодня психотерапевт, — искренне сказала Лариса.

— Всё. Разговаривать не нужно, расслабься, — сказал он строго и добавил, — да вот еще, ты полотенце чуть на веки натяни, тебе так легче заснуть будет.

— А это надолго? — поинтересовалась журналистка.

— Минут на двадцать, самое большое — полчаса. Я тут рядом буду, книжку почитаю. Всё — время пошло, — строго сказал он, как спортивный тренер, засекающий время старта.

Молодой мужчина развернулся в кресле и, наконец, вздохнул полной грудью.

(„Ну, ты и брехло. И глаза ей залепил, чтоб не видела, как ты смотреть на нее будешь, лжетерапевт и релаксатор хренов. Тебе б самому сейчас на прием к психиатру. Чувство такое, словно я две тренировки подряд отпахал“).

Аристарх чуть развернулся в кресле и глянул на обожаемый „объект“.

„Вот мы какие, значит, при ближайшем рассмотрении. При всем очаровании: некоторый дефицит массы тела, пониженное давление. Короче, весь букет вегетососудистой дистонии на фоне зашкаливающих эмоций, которые глушатся сигареткой с алкоголем. Но всё это можно подкорректировать. Правильным питанием, беговой дорожкой с бассейном и элементарными валерьянкой и пустырником. Плюс — элеутерококком.

Но есть еще и „ЭВМ“ — некое устройство, задающее движение и причиняющее головную боль самой обладательнице и, возможно, иногда чреватое для окружающих своей непредсказуемостью. Устройство взрывное, и вряд ли, поддающееся корректировке“.

Аристарх закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

Разомкнув веки, он посмотрел на наручные часы. С начала „сеанса“ прошло пятнадцать минут. Он не поверил своим глазам: тихое посапывание, чуть приоткрытые уголки губ. Лариса спала.

Атлет глядел на нее с любованием и сочувствием.

„Какой же силы должна быть эмоция, от которой сбиваются даже обоняние и вкус! Как же хочется ее сейчас пожалеть, обнять, успокоить“…

В этот момент в коридоре послышались голоса, и Аристарх весь напрягся, но голоса „прошагали“, к счастью, мимо его кабинета.

„В моем распоряжении минуты, она вот-вот проснется. И если бы не случайная головная боль, ее бы здесь уже не было. Она сказала: „Пусть всё останется между нами“. И ясно, что простившись на этой ноте, завтра и после, она лишь вежливо будет здороваться при встрече в коридоре и делать вид, что не замечает его в буфете, куда пришла выпить чашечку кофе.

Он знает наперед: именно так и будет! Нет. Этого нельзя допустить! И потом: она, ведь, не шутила, когда сказала, что может, вообще, исчезнуть из агентства. Исчезнуть и — раствориться в бескрайних московских просторах“.