Онлайн книга «ТАСС не уполномочен заявить…»
|
Когда Аристарх вошел в комнату, Лариса в задумчивости держала пачку сигарет и зажигалку. — Мне курить так хочется после кофе, — сказала она, делая усилие над собой. — А я родителям давно обещала „завязать“… — Ну, Ларушка, зачем? — осторожно придерживая пачку сигарет в своей большой руке, сказал Аристарх. — А давай перебьем это сейчас ложечкой меда? И он налил сначала полбокала минералки, а затем зачерпнул маленькую ложечку меда и поднес к ее губкам. — А ты знаешь, почему медовый месяц так называется? — спросил он, понимая, что надо как-то срочно отвлечь ее мысли от курения. — Ну, понятно, первый месяц молодоженов после свадьбы и всё такое… — Вот что делает с нами цивилизация, — улыбнулся мужчина. — Конечно, с одной стороны — это так. Но пошло само название на Руси от того, что молодым на свадьбу принято было дарить бочонок меда килограммов так в десять, и они должны были съесть его за этот месяц… И видя, что Лариса сделала удивленные глаза, продолжил начатую тему. — Да, да. Ведь тогда люди жили совсем по другим ритмам, — сказал Аристарх, понимая, что экскурс в историю надо сымпровизировать так, чтобы он замкнулся конкретно на них. — Как говорится, делу — время, потехе — час. За этот месяц молодые жены должны были забеременеть. А витаминов, в нашем сегодняшнем понимании тогда не было. Но мед — это такой уникальный продукт. В нем чего только не содержится полезного. Считалось, что дети, зачатые в то время, когда их будущие родители поедают этот бочонок меда, будут самыми здоровыми и красивыми… („Молодец, психотерапевт. Дуй дальше. Ты теперь еще и нарколог“.) — Как интересно. Первый раз об этом слышу, — искренне призналась Лариса. — А молодая жена должна была каждый вечер перед сном не забыть дать мужу столовую ложку меду, ну, в общем, понятно зачем… — И добавил, как бы, между прочим, — я столько меда этого поел в своей жизни, особенно, на тренировках и соревнованиях, чтобы восстановить силы… И замолчал выжидающе. Он сидел в голубом халате перед Ларисой. А она в своем розовом одеянии лежала под пододеяльником. — Арис, — она дотронулась до его руки, — теперь я буду кормить тебя медом, и не обязательно только вечером, — добавила она после небольшой паузы. — И не только столовую ложку. Можно, наверное, и две? — По-моему, — я оброс, как ты думаешь? — спросил он вдруг у Ларисы, — дотрагиваясь до своего лица. — Может, мне побриться? — Может быть, я не знаю, — ответила она в явной растерянности. — Пожалуй, я, всё же, побреюсь, — сказал молодой супруг, поднимаясь и направляясь в ванную комнату. Он остановился перед зеркалом. — Это что сейчас было? Или мне показалось? Короче, давай быстрей брейся. Принимай душ. И скидывай свой махровый балдахон. И потяни время. Продержись, сколько сможешь. — Такой яркий этот дневной свет, прикрой немного шторы, — попросила Лариса Аристарха, возвратившегося в спальню. Когда он закрывал штору, халат его нечаянно распахнулся (?) и Лариса подумала, как же красив и силен ее муж. — Я думаю, нам сейчас не помешало бы немного отдохнуть, поспать, как думаешь? — сказал он с замиранием сердца. — Конечно, конечно, — согласилась она и вздохнула. И мужчина услышал в этом вздохе отложенное ожидание. „Замри и терпи“, — приказал себе Аристарх. И могло показаться, что он действительно дремлет. Лариса же, напротив, совершенно не могла уснуть, крутилась-вертелась, периодически вздыхала, даже не замечая этого. „Жди“, — приказал себе мужчина. Он тоже вдруг ощутил, что его связывает с ней, словно, крепкий обруч, в центре которого они находятся. Некое кольцо, сотканное из энергетики любви. И сила эта по закону сохранения энергии никуда исчезнуть не могла. Она просто, как бы, перелилась из одного сосуда в другой и закипала теперь уже в этом, втором сосуде, любовным напитком. Мужчина, лежавший вполоборота с закрытыми глазами, закусил губу и задержал дыхание. Наконец, Лариса, всё же, не выдержала и дотронулась до его руки. — Арис, ты спишь? — и поцеловала его в могучее плечо. — Уже нет, — и он развернулся на спину. — Извини, что тебя разбудила… — Ничего страшного, я всего лишь дремал… („Ой, не могу, я этого не вынесу!“) — А я хотела спросить, вернее, предложить, может, ты хочешь… меда? — Меда? Да пока, вроде, нет… („Ну, ты и наглец!“) — Может быть, это ты хочешь меда? — любезно спросил Аристарх. — Тоже пока нет. Я хочу, — и Лариса, вздохнув, положила голову ему на плечо. Я хочу… А потом наклонилась к уху и произнесла, как некий пароль: „и завтра утром тоже“, только сейчас…» («Сказала! Сама! Неужели!») Он весь содрогнулся от услышанных слов, склоняясь над ее лицом. — Арис, ты такой сильный и красивый, — Лариса тихонько вздохнула. — Как воин Эллады? — Да. И еще — такой нежный и деликатный… И я так хочу опять слышать слова, которые ты мне говорил ночью… — Так ты же спала? — Да, правда, спала, но что-то же я слышала… Молодой супруг был на вершине блаженства. О ласке просила его любимая жена. — Арис, Арис… Обними меня крепче, пожалуйста… Еще крепче… — Ты — мое сокровище. Ты — моя королева. Желанная, медовая… — Арис, ты… Он закрыл ее рот своими поцелуями. Она задыхалась. — Я твой муж? — Да, Арис, мой… — Да, Арис, муж… — Скажи, что ты — моя жена… — Да, Арис, — она задыхалась, — я… — Арис, твоя… — Арис, жена… — Тебе нравится быть моей женой? — Очень. Мне так хорошо, Арис, так хорошо… Ой, я пропала, ой… * * * Аристарх проснулся первым. Сколько он спал? Часа два? Впрочем, счастливые часов не наблюдают. Было сейчас три часа пополудни или семь вечера — значения не имело. Лариса спала, прижавшись к его плечу. «Невероятно, — подумал он, вспоминая свои недавние страхи. — Значит, он всё сделал правильно? Но каких мучений ему это стоило вчера… Если честно, он еще до свадьбы с замиранием сердца думал, сколько времени ему придется ее завоевывать — год, полгода? Да хоть сколько! Но то, что произошло пару часов назад… Возможно ли это? Возможно ли такое осязаемое счастье? Как она к нему тянулась вся, как крепко обнимала, как нежно называла Арисом. А про ванную напрочь забыла. Он думал, вот сейчас подскочит, побежит… Какое там, не хотела даже его отпускать, прижалась к нему крепко и уснула… Да, Аристарх, при такой твоей неуемности и ее пылкости (о, блаженство!) вам в форточку ветром быстро надует…» |