Книга Вранье высшей пробы, страница 32 – Марина Серова

— И деньги тоже, — развязно произнес Геннадий. — Только тогда их было всего семь тысяч. Но, зная свою жадную бабку, могу предположить: за эти два года она скопила раза в три больше, чем я взял.

— Понятно, — вздохнула я, убедившись лишний раз, насколько циничен старший сын полковника. Каким же образом надо воспитывать мальчика, чтобы из него получилось вот такое чудовище?

— На какие нужды копила Ксения Даниловна? Не хочешь ли ты сказать, что просто из жадности?

— Именно это я и хочу сказать. Если бы ты ее знала, сама в этом убедилась бы.

Действительно, есть разряд стариков, которые отказывают себе во всем, для того чтобы отложить пару лишних рублей в кубышку. Спроси их, зачем они это делают, вразумительного ответа не последует. На моей памяти была одна милая старушка, которая в перестроечные времена дефицита и очередей за всем вставала в очередь за селедкой, как в той песне: эх, раз, еще раз, еще много-много раз. Можно было предположить, что она делает закупки для своих детей и внуков, но, к сожалению, это было не так. Старушка складировала селедку у себя в квартире, и так как съесть она была в состоянии лишь десятую часть того, что приобрела, все остальное благополучно тухло и нестерпимо воняло. Что это? Старческий маразм или отзвук голодных военных лет?

Вот и Ксения Даниловна, по словам Геннадия, занималась бесцельным накопительством. Сыновья ее — при деньгах, на ногах стоят твердо. Непонятно, кому предназначались накопленные деньги. Но на этот вопрос в состоянии была ответить лишь сама Ксения Даниловна. А так как ее уже нет, придется докапываться до всего самой.

— Почему ты думаешь, что твоя бабушка не могла потратить накопленные деньги? — допрашивала я Геннадия, хотя сама сразу связала пропавший капитал с именем Светы Зуйко.

— Потратить?

Впервые я увидела, как Геннадий расхохотался. Впрочем, смех его почему-то звучал неестественно, внатяжку. Запрокинутая назад голова дала мне возможность рассмотреть его ровные белые зубы. И почему только матушка-природа награждает своими дарами тех, кто этого меньше всего заслуживает?

— Ладно, — снисходительно проговорил Геннадий, — просвещу тебя, незнайку.

Еще больше развалившись на стуле и широко расставив прямо передо мной ноги, он рассказал следующее:

— Два сына уважаемой Ксении Даниловны помогали ей материально. То есть ежемесячно давали денег. Причем каждый стремился дать больше другого. Выпендривались, в общем, друг перед другом. Точнее — брат перед братом. Не столько о матери заботились, сколько стремились доказать, что каждый из них лучше другого. Это соперничество у них с самых соплей началось. Запоминай, это — во-первых. Во-вторых, бабка получала хорошую пенсию. В-третьих, все из-за той же жадности она пустила квартирантов. Смогла хоть примерно прикинуть доходы моей бабули?

Получив в ответ мой еле заметный кивок, Геннадий продолжил:

— Теперь расскажу тебе, как она жила. Все, что ты видишь из обстановки, в расчет не принимай. Это куплено сыночками. Сама бы она ни за что не раскошелилась на телевизор «Панасоник» или на новую кухонную мебель. Теперь иди сюда.

Делун подвел меня к одному из шкафов стенки и раскрыл его. На старых деревянных плечиках висели выцветшие шерстяные платья, покушанные молью пальто и шапки.

— Ну как, впечатляет?

— Неужели она все это носила? — с подозрением спросила я. В моем сознании современная обстановка квартиры никак не увязывалась с ветхой одеждой времен, кажется, Октябрьской революции.

— Да, она это все носила, — еще раз рассмеялся Геннадий, проведя рукой по тряпью, висевшему в стенном шкафу.

— Рассказываю дальше.

Делун вернулся на свой стул, а я на свое место — на новый, еще пахнущий мебельной фабрикой, диван.

— Знаешь, чем покойная питалась?

— Сушеными кузнечиками, — невесело проговорила я, демонстрируя свою догадливость.

— Приблизительно. Хлеб, макароны, килька. Сильно, правда?

— Между прочим, в день убийства твоя бабушка шла из магазина, неся в сумке говяжий фарш, — не удержавшись, возразила я Геннадию, обливавшему свою покойную бабулю помоями.

Внучок нисколько не смутился.

— Значит, в тот день намечались показательные выступления.

— Как это? — не поняла я.

— Ожидался приход одного из сыночков с денежными приношениями. Для того чтобы пустить пыль в глаза, готовился достойный ужин.

— Откуда тебе все это известно? — Мое удивление выплеснулось наружу. — Как будто ты при сем присутствовал! Насколько я знаю, последние два года бабка тебя на порог не пускала.

Делун скривил рот в ухмылке.

— Я поддерживал хорошие отношения со Скопцовым, а он целых два года здесь жил.

— А после того, как ты грабанул бабку, дружба со Скопцовым стала не нужна? — съязвила я.

— Дружба должна быть взаимовыгодной, — даже не пытаясь скрыть правду, сказал Геннадий. — Зачем поддерживать отношения с тем, кем нельзя больше пользоваться?

Действительно, зачем? Какая железная логика! И он после этого, словно проститутка, расставляет передо мной ноги, надеясь, что я не смогу устоять перед его красноречиво выделявшимися мужскими прелестями? Грубое животное! Я, к счастью, не настолько примитивно организована, чтобы меня можно было поймать на столь дешевую уловку. Одно хорошо: Геннадий не прикидывается гладким и пушистым, а о своих чувствах говорит напрямую, откровенно. Оказывается, существует хоть одно качество, за которое его можно уважать.

— Ладно. Если ты все настолько хорошо знаешь, тогда ответь: где Ксения Даниловна держала деньги?

— Пойдем, покажу.

Геннадий вышел из комнаты и направился в кухню. Достал с самой верхней полки старинный самовар и поставил передо мной.

— Вот, пожалуйста.

Приподняв тяжелую крышку, я, как и полагается, ничего внутри не обнаружила. Самовар явно не использовали по прямому назначению, однако пыли внутри не было, значит, им все же пользовались.

— Это место тебе тоже Скопцов показал? — подпустила я новую шпильку Делуну.

— Нет. Это укрытие для своих доходов бабка использовала давно. Я видел как-то раз, что она доставала оттуда деньги.

Мой скептицизм не позволял принять версию, предложенную Геннадием, до конца.

— И твоя бабка хранила сумму в двадцать тысяч рублей вот так спокойно, на кухне, на виду у квартирантов? И за те два года, что ты не появлялся здесь, она не сменила мес-то дислокации своих сбережений?

Насмешка в моем тоне слышалась отчетливо. Но так уж сложилось, что на каждый мой каверзный вопрос Делун мог ответить вполне убедительно.

— Допустим, ты — воровка, — довольно нагло предположил Делун. — Где ты будешь искать деньги у старухи в квартире в первую очередь?