Онлайн книга «Зверочеловекоморок»
|
Ну и, конечно, я бы всем все разрешал. Чтоб никто не жаловался на какие-то там запреты. Правда, у меня самого иногда появляется желание дать пинка в зад, например, лезущему без очереди нахалу, а уж ткнуть мордой в стол какого-нибудь важного начальника, который издевается над подчиненными, просто руки чешутся. Кроме того, когда всем все будет дозволено, в газетах неизбежно станут рисовать на меня карикатуры, помещать разные стишки и издевательские фельетоны. А у меня такой характер, что, если хоть один из моих подданных будет мной недоволен, я немедленно подам в отставку. Честно говоря, королем может быть только тот, кого никогда не терзают сомнения. Королю лучше всего быть абсолютно уверенным в себе. А чтобы он этой уверенности не терял, не надо приносить ему книги для чтения, показывать фильмы, даже газеты не надо давать. Ведь знание, информация, опыт пробуждают в человеке кучу сомнений. Я это по себе знаю. Я иногда думаю, что бы я сделал, если бы да кабы… но исключительно для того, чтобы убить время. Уверен, что каждому приходят в голову такие глупые ребяческие мысли, только никто никогда в этом не признаётся. Да и зачем мне эта королевская власть? Что бы я от нее имел? Одни заботы и неприятности, а в результате стыда не оберешься. По правде говоря, быть королем мне совсем не хочется. И опять мы вернулись к себе, в наш город, в нашу жизнь. Стояли посреди мостовой, шел дождь вперемешку со снегом и ледяным ветром. Проезжающие мимо машины смахивали со стекол снег и воду отчаянно работающими щетками. Водители злобно нам гудели. Я потянул Себастьяна на тротуар. – Ну видишь, старик. Один раз попал, – сказал пес-изобретатель, отряхиваясь. – Вот твоя Вспульная. Как по заказу. – У меня ухо ужасно горит. Такое ощущение, будто на нем висит полная авоська продуктов. – Точно, малость распухло. Ничего, до свадьбы заживет. Ты напоролся на совершенно случайный удар. – Называется, глянули одним глазком. – Только не расклеивайся, старик. В следующий раз мы его так угостим – своих не узнает. Немного потренируешься, и все. Я тебе покажу парочку приемов. – Это ты сейчас такой умный. А там прикидывался дурачком. Себастьян опечалился. Укоризненно глядел на меня своими глазищами, пожалуй чересчур красивыми для такого зверя, и даже перестал стряхивать крупные капли, скатывающиеся со лба на черный нос. – Ну что я мог, старик? – наконец жалобно пробормотал он. – Кто меня воспринимает всерьез? Э, говорить не хочется. – Она мне кое-что дала. – Кто? – насторожил уши Себастьян. – Ну кто? Может, английская королева? – Чего ты сразу заводишься? – Себастьян переступил с одной пары лап на другую. Я готов был поклясться, что он покраснел, хотя собаки не умеют краснеть. Но какие-то перемены с его физиономией явно произошли, и это можно было смело назвать собачьим румянцем. – Где эта штука? Не потерял? Я разжал мокрый кулак. На ладони лежал старый железнодорожный билет, немного потертый, словно с начала до конца долгого путешествия провалялся в кармане. Себастьян подошел ко мне вплотную и затаил дыхание. – Железнодорожный билет, – произнес он наконец дрожащим басом. – Точно. Из Вены в Варшаву. – Нет, наоборот, старик. Из Варшавы в Вену. – Какая разница. Посмотри, дата стерлась. – Все равно видно, что очень старый. Гляди, какие старомодные буквы. – Зачем она мне его дала? Себастьян долго молчал, а потом сказал тихо: – Может быть, чтобы помнил. – Что? – Ничего. Просто помнил, что она ждет. Какой-то тип в плаще «болонья» нарочно со злостью толкнул Себастьяна: – Нашли место трепаться. Дождь прекратился. Подъехала мусорная машина. Мусорщики принялись выкатывать из ближайшей подворотни железные контейнеры, которые с диким грохотом заглатывала огромная цистерна. – Дай мне это, старик, – шепнул Себастьян. – Да ты немедленно потеряешь. – Не потеряю. Слово джентльмена. – Тебе некуда спрятать. – Засуну за ошейник. – Пусть лучше будет у меня. Я в любой момент могу тебе его показать. – Только не посей, старик. – Подумаешь, драгоценность. – Знаешь, мне пора идти. Я ведь только на минутку выскочил в киоск за газетами. – Ну тогда пока. – Обиделся, старик? – Ладно, беги, не то примерзнешь к тротуару. – Мне прийти? – Конечно. – Может, завтра? – Давай завтра. – Я тебя полюбил, старик, – сказал Себастьян и осекся. Хотел еще что-то добавить, похоже, какая-то фраза уже вертелась у него на языке, но только капелька слюны скатилась с отвисшей нижней губы. Повернулся и побежал неуклюжей трусцой в глубь улицы, огибая прохожих. Я сразу нашел дом номер тринадцать. В подъезд все время вбегали и выбегали люди, у края тротуара дремало несколько машин. Картонные таблички с красиво вычерченными знаками указывали путь. Я попал в длинный коридор со множеством дверей. На одной виднелась надпись «Касса», на другой – «Гримерная», на третьей – «Режиссер». Я открыл дверь с загадочной табличкой «Производство». Большая комната была полна народу. Какие-то женщины ожесточенно колотили по клавишам пишущих машинок. Чернявый верзила что-то чертил на пришпиленном к стене огромном листе картона. Я довольно долго стоял, пока ко мне не подошел худющий, почти прозрачный молодой человек с ушами, похожими на крылья летучей мыши. – Что скажешь, сынок? – спросил он вроде бы дружелюбно, но вместе с тем как будто приготовившись к драке. – Я по объявлению. – В кино хочешь сниматься? Ушастый вылупил на меня глаза – я даже испугался, уж не выросло ли что-нибудь у меня на голове. – Ну да. Можно попробовать. – А предки что? – Какие предки? – Мать или отец. Требуется согласие. – Я сирота, – неохотно пробормотал я, потому что не люблю врать без нужды. – Тогда опекун. В общем, кто-нибудь из взрослых. – У меня никого нет. Правда. Он помолчал, продолжая сверлить меня печальным взглядом, и наконец неуверенно сказал: – Ну не знаю. – И крикнул в соседнюю комнату: – Щетка! Оттуда вышел мужчина. Рожа у него была, как у бандита с большой дороги, огромный нос устрашающе испещрен красными прожилками, похожими на таинственные иероглифы. – Чего там у тебя, Нико? – спросил он. – Нового Гжеся нашел? |