Онлайн книга «Пуговка»
|
– А с кем ты разговаривала? – С твоей бабушкой, – блеснула глазами Пуговка, – с твоей бабушкой. * * * Пуговка отодвинула доску в заборе и пробралась внутрь. – Давай, быстрее! – поторопила она мальчика. Алеша пробрался вслед за ней. – Ой, – вскрикнул он и схватился за колено. – Что? Что такое? – Пуговка наклонилась к его ноге. – Покажи! Что там? Алеша отнял руки. Штанина была вспорота. Пуговка подняла голову. – Болит? – Дда, – поморщился мальчик. – Ну, вот. Оцарапался, – Пуговка осуждающе посмотрела на Алешу. – Вечно куда-то влазишь… Ну, ничего страшного. До свадьбы заживет. Пошли. Пошли… Она взяла мальчика под руку и они пошли вперед, к недостроенному дому. – А зачем мы на стройку пришли? – поинтересовался Алеша. – Надо липучки набрать, – ответила Пуговка. Увидев следующий вопрос в его глазах, она закрыла ему рот ладонью. – Потом увидишь, зачем. – А с наганом? С наганом-то что? Все? Да? – грустно спросил мальчик. – Пока – да. Но ты не отчаивайся. Выше нос, – Пуговка озорно подмигнула. – Отрицательный результат – тоже результат. По крайней мере, сейчас ясно, где искать. Мальчик помотал головой. – Через три дня каникулы начинаются. Меня в спортивный лагерь снова запрут. – Ничего, – Пуговка щелкнула мальчика по носу. – Мы что-нибудь придумаем. Айда за мной! И не прихрамывать! Ты же мужчина! Они побежали к большому поддону силикатного кирпича. Возле него, чуть накренившись влево, стояла большая ржавая бочка, закрытая сверху деревянным щитом с белой снежной шапкой. – Стой на шухере. Если что, кричи "санки! санки!" и убегай. Я услышу. Иди, – Пуговка подтолкнула мальчика к воротам. – Стой там, но только так, чтобы тебя не было видно. Уяснил? – Да. – Тогда ступай. Мальчик побежал к решетчатым воротам и спрятался за деревянной электрической будкой, присев на корточки. Пуговка улыбнулась, глядя на мальчишичью фигурку, осторожно и серьезно изучающую все подступы – с таким помощником можно быть спокойным. Она забралась на поддон и, несколько раз ударив ногой по краю щита, сдвинула его в сторону. Осторожно присела, наклонилась вперед и зачерпнула рукой вязкую от мороза коричневую массу. Она с трудом оторвала кусок размером с небольшой мяч, спрыгнула и махнула Алеше рукой. Оглядываясь, он подбежал к ней. – Все в порядке? – Да. Отходим. Они припустили к кустам и к забору с отодвигающейся доской. Выбравшись, они отдышались. – Чего ты ее в руках держишь? – спросил Алеша. – Давай… Вот, – он достал из кармана носовой платок. – Мне мама сегодня новый положила. Большой. Давай в него завернем – и в карман. – Дурак какой-то! – покачала головой Пуговка. – А что тебе мама потом скажет? Ай-яй-яй… – Ну как хочешь, – отвернулся мальчик. – Да ну что ты? – улыбнулась Пуговка. – Не обижайся. А давай я тебе дам почитать листок? Помнишь, я тебе обещала? Мальчик быстро обернулся, лицо его посветлело и сияло любопытством. – Давай! – Сейчас, – Пуговка достала одной рукой из кармана листок и протянула его Алеше. – Разверни и держи перед моими глазами. – Только давай куда-нибудь отойдем, а то мы стоим возле этого забора, как две метлы. Вон, давай в полуподвал на ступеньки спустимся. – Алена указала на стоящий рядом дом. Они быстро спустились по ступенькам и остановились возле запертой на замок двери. – Ну, давай, – прошептала Пуговка. Алеша развернул перед ней листок. Алена зашептала: "В малом ухе россыпи черных диамантов, тонкий графитовый стержень, гранатовая диадема, оранжевая шариковая ручка, заполнившая пять листов A4, залитая чаем дискета, синие пальцы, хлопья сползающей с ладоней кожи – поблекший луч татуировки. Отодвинуться от зеркала, направленного в большое, – по бокам два оплавленных огарка, сзади – провал двери, через которую может зайти кто угодно: остановка, беспамятство, только альтерэго, приватность, неясный шепот. Это ты, мой маленький скатолог, чутко вслушивающийся в переливы вереска: слезы по щекам, как ивовой веткой, с небес искрится солнышко, красные сандалики, на носах сходит краска, накрыл рукой, улыбнулся в щелочку, заслонив свет, кузнечик щекочет складки детских ладоней, – разбитые стаканы того, что прошло, бумажные фигурки, уносимые в турбулентности ветра… Остались только настоящие люди, что встречаются в прокуренных тамбурах, с замусоленной цигаркой, ввинченной в щербатые, с тельняшечкой, пробивающейся через край, они прыгают на чьих-то фортепьянных пальцах, зажимая их между откидывающейся стальной крышкой и заплеванным, усыпанным угольной крошкой полом, вслушиваясь в булькающие гортанные звуки реципиента, а потом водочкой на разорванное полотенце – и дальше праздновать поездку, и дальше праздновать поездочку. Они могут убить человека, налетев на него: он бросается к идущей впереди женщине, с палитрой, расписанной фломастерами в руках, оскаливается, что-то быстро шепчет, обнажая сточенные пеньки желтых зубов, женщину шатает вправо, она ускоряет шаг, останавливается, ощеривается, кричит во след: "все с тобой понятно, пизда вонючая!". Настоящие люди идут следом, чуть не сшибают его, он хлипкий – упадет на мощеный тротуар, ударится, умрет. Настоящие люди хрустят в крепких объятьях существования, они едут в маршрутном такси, со сбивчивывым разговором за спиной, "ну ты совсем обнаглел", "а сама ты обнаглела", "мог бы мне место у окна уступить", "зачем тебе это место у окна", "я хочу на бутик посмотреть там должны быть скидки он по правой стороне а ты мне не даешь а как футболку рибок так первый бежишь а если…", они поворачиваются, членораздельно смотрят на низкого человека у окна, на тонкого человека у прохода, молчаливо вздыхают, устало цедят "как же вы уже остоебенили со своими футболками, тщедушные бляди", остаток пути ощущают спиной м я г к у ю т и ш и н у. Отключи мозг на ближайшие два часа, стань просто куском человеческого материала (бедные тонкие мальчики разлетятся в разные стороны под бойкими ударами оцарапанных пыреем босоножек), предоставь себя в чьи-то мягкие руки, которые греют, не слушай меня с пустой головой: наждачная бумага притерлась к трахеям, нордические ритуалы, бубонная анемия, отметины повседневности – в поисках исцеления, стойкая убежденность: крюками за лопатки и щекотать перышком в носу. Время остановилось. Ничего не хочется. Далекая вагонная сцепка тревожит ушную плеву. Замереть и остаться в этой прищуренной усталости." – Вот и все, – закончила Пуговка. – Дааа… – протянул мальчик. – Но тут ведь маты? Там ведь маты, да? – Да, маты… – Взгляд ее стал отстраненным. – Но где-то здесь ключ, где-то здесь… |