Книга Сговор остолопов, страница 59 – Джон Кеннеди Тул

— Мне кажется, я слышу, как меня Игнациус зовет. Я, наверное, пойду уже.

— Зовет тебя? — спросила Санта. — Что ты хочешь сказать, Ирэна? Игнациус отсуда шесть миль как из города ехать. Смотри, мы мистеру Робишо даже выпить еще не налили. Сделай-ка ему кок е ль, девонька, пока я схожу Анджело приведу. — Миссис Райлли яростно изучала содержимое своего бокала, в надежде отыскать там таракана или хотя бы муху. — Давайте мне свой польт, мистер Робишо. Вас как друзья называют?

— Клод.

— Клод, а я — Санта. А вот тут у нас Ирэна. Ирэна, скажи «здрасьте».

— Здрасьте, — автоматически повторила миссис Райлли.

— Вы тут пока подруж и тесь, пока я хожу, — напутствовала их Санта, исчезая в другую комнату.

— Как поживает этот ваш прекрасный большой мальчик? — спросил мистер Робишо, чтобы покончить с наступившим молчанием.

— Кто?

— Сынок ваш.

— Ах, он. Он ничего. — Мысли миссис Райлли снова перенеслись на Константинопольскую улицу, где оставленный ею Игнациус писал у себя в комнате и что-то бормотал о Мирне Минкофф. Миссис Райлли слышала из-за двери, как он говорил: «Ее следует сечь розгами, пока не упадет».

Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь неистовым прихлебыванием миссис Райлли от края вазочки.

— Хотите хорошеньких картофельных чипсов? — наконец, спросила она, осознав, что от тишины ей еще более не по себе.

— Да, я б, наверно, не отказался.

— Они в мешке прям рядом с вами. — Миссис Райлли смотрела, как мистер Робишо открывает целлофановый пакет. И лицо его, и серый габардиновый костюм казались аккуратными и только что выглаженными. — Может, Санте помочь надо. Может, она там пошла и упала.

— Да она ж из комнаты вышла минуту назад. Сейчас вернется.

— Эти полы — такие опасные, — заметила миссис Райлли, пристально изучая блестящий линолеум. — Можно поскользнуться и череп себе напополам раскроить.

— В жизни вообще надо осторожнее.

— Ай, и не говорите. Я-то всегда осторожная.

— Я тоже. Осторожность себя окупает.

— Еще как окупает. Вот и Игнациус мне как-то на днях сказал, — солгала миссис Райлли. — Грит мне: «Мамуля, осторожность как пить дать себя окупает, правда?» А я ему грю: «Правильно, сынок. Осторожнее давай.»

— Вот это хороший совет.

— Я всегда Игнациусу советую. Понимаете? Всегда ему помочь стараюсь.

— Я голову готов дать — вы хорошая мама. Я ж вас частенько с вашим мальчиком в городе видал — и всегда думаю, какой же прекрасный большой мальчик. Как бы из прочих выделяется, понимаете?

— Я с ним стараюсь. Всегда ему грю: «Будь осторожнее, сынок. Смотри не поскользнись, череп себе напополам не раскрои, руку не сломай.» — Миссис Райлли немного пососала кубики ледышек. — Игнациус осторожности еще у самой груди моей научился. И всегда был мне за это благодарный.

— Это хорошее воспитание, вы уж мне поверьте.

— Твержу ему постоянно, грю: «Игнациус, осторожнее улицу переходи, сынок».

— С этим уличным движением осмотрительнее надо, Ирэна. Вы не возражаете, если я вас по имени называть стану, а?

— На здоровье.

— Ирэна — красивое имя.

— Вы так считаете? Игнациус грит. Ему не нравится. — Миссис Райлли перекрестилась и допила. — Ох, тяжкая у меня дорожка, мистер Робишо. Вам-то об этом и можно сказать.

— Зовите меня Клодом.

— Боженька мне свидетель, ужасный крест мне нести надобно. Хотите, налью вам?

— Ага, спасибо. Хотя не слишком крепкого. Я человек непьющий.

— Ох, Боже-Сусе. — Миссис Райлли шмыгнула носом, наполняя две вазочки виски до краев. — Как подумаю, сколько мне достается. Иногда так просто хоть сядь и поплачь хорошенько.

И с этими словами миссис Райлли громко и неудержимо разрыдалась.

— Ай, не плачьте же ж, — взмолился мистер Робишо, совершенно сбитый с толку трагическим поворотом, который вечер стал совершенно очевидно принимать.

— Я должна что-то сделать. Хоть властям позвонить, чтоб пришли и забрали этого мальчишку, — всхлипывала миссис Райлли. Потом притихла — только чтобы набрать полный рот «Старых Времен». — Может, они его хоть в тюремное заключение посадят или еще куда.

— А ему ж разве не тридцать?

— Сердце разрывается.

— Разве он не пишет чего-то?

— Глупости всякие, которые никому никогда и читать не захочется. А теперь они с этой Мирной оскорбляния друг дружке пишут. Игнациус мне говорит, он эту девчонку еще проучит. Вот ведь ужыс же какой? Бедненькая Мирна.

Мистер Робишо, не в состоянии придумать, что ему на это ответить, спросил:

— А чего б вам священника не позвать, чтобы с мальчиком поговорил?

— Свящ-щенника? — еще пуще залилась миссис Райлли. — Никакого священника Игнациус и слушать-то не станет. Он и нашего приходского-то иретиком дразнит. Они так поругались, так поругались, когда у Игнациуса пёсик умер. — Мистер Робишо не смог подыскать никакого комментария и к этому загадочному высказыванию. — Кошмар же ж был. Я уж думала, меня из Церквы вышвырнут. Прям и не знаю, откуда этот мальчишка идей своих понахватался. Хорошо хоть его бедный папочка покойник. Сердце у папочки бы просто не выдержало от этой его тележки сосысок.

— От какой тележки сосисок?

— Да он же по всем улицам сейчас тележку сосысок толкает.

— О. Значит, он теперь работу себе нашел.

— Работу? — Миссис Райлли всхлипнула. — У меня все соседи уже об нем говорят. Дамочка по соседству мульон раз уж спрашивала. Вся Константинопольская улица об нем судачит. Как подумаю, скока денег я этому мальчику на образование угробила. Знаете, я-то думала, детки должны тебе старость утешать. А какое утешение от Игнациуса?

— Может, ваш мальчик слишком долго в школу ходил, — предположил мистер Робишо. — В этих коллежах столько комунясов.

— От как? — заинтересовалась миссис Райлли, промакивая глаза подолом зеленого тафтяного платья и не подозревая, что являет взору мистера Робишо широкие затяжки на коленях чулок. — Может и вправду вот что с ним такое. Игнациус совсем как комуняс мамулю третирует.

— А вы спросите своего мальчика как-нибудь, что он про демократию думает.

— И спрошу, не сумлевайтесь, — радостно закивала миссис Райлли. Игнациус как раз такой тип, чтобы оказаться коммунистом. И даже немножко похож на какого-нибудь. — Может, я его припугну хорошенько.

— Мальчик этот ваш не должен вас огорчать. У вас же ж очень прекрасный характер. Я такое в даме сильно уважаю. Когда я вас возле кегельбана с мисс Баттальей узнал, так сразу себе и сказал: «Надеюсь, я с нею когда-нибудь познакомлюсь».