Онлайн книга «Швейцарские горки. Испанский сапог»
|
– То есть писал не швейцарец, – сразу сообразил Немец. – Похоже. Ледников закрыл коробку. – Надо куда-то это деть, чтобы она больше этого не видела… Закопать в саду, что ли? Только это надо сделать так, чтобы соседи не видели, – вспомнил он мужика из дома напротив. – А то сразу сообщат куда надо. Но сначала надо было что-то сделать с Женей. После долгих уговоров ее удалось завести в дом, заставить выпить рюмку обнаруженного на кухне коньяка. Через какое-то время нервная дрожь чуть утихла и выяснилось, что произошло. Это случилось, когда прилетела Разумовская. Раздался звонок по телефону. Мужской голос, говоривший по-русски, но с каким-то нарочитым восточным акцентом, требовал, чтобы Женя немедленно расплатилась с одним из поставщиков, которому она на самом деле была должна. Но заплатить надо не фирме, а им – посредникам. Разумовская сказала, что надо немедленно звонить на фирму, с которой Женя уже достаточно давно вела дела. Там от звонка с угрозами, естественно, отказались, но вежливо выразили надежду, что госпожа Абрамова в ближайшие дни найдет возможность вернуть кредит… Больше звонков не было. И вот сегодня, буквально через несколько минут после ухода Ледникова, снова позвонили и тот же омерзительный голос сказал, что их терпение подошло к концу. Они знают, что Женя звонила на фирму и что там от всего, разумеется, отказались. Но это ничего не значит – надо платить. К тому же теперь к сумме прибавились штрафы. Женя жалобно сказала, что у нее нет таких денег. У нее сейчас вообще нет денег. Ей ответили: а ты папочку попроси, у него денег много, он поможет… Женя, будучи в полуобморочном состоянии, сказала, что отец в Москве и приехать не может. Это твои с папой трудности, услышала она в ответ. А потом голос многообещающе сообщил, что скоро Женя получит доказательство того, что с ней не шутят. И уже скоро посыльный доставил эту коробку… Что было потом, когда она ее вскрыла, Женя вспомнить уже не могла – ей просто стало плохо. Она хотела сразу позвонить в Москву отцу, но даже не смогла набрать номер. А потом решила позвонить Ледникову, потому что больше ей звонить в Берне некому. Позвонив, она выбралась на крыльцо и стала ждать, поняв, что к телефону она все равно подойти уже не сможет… – Как-то все слишком глупо, – скорчил недоуменную физиономию Немец. – Не станет нормальная швейцарская фирма заниматься рэкетом в духе тамбовских братков… – Фирма не будет, – согласился Ледников. – Значит, есть кто-то другой. И он знает о ваших, Женя, долгах. – И потом, что за деньги, прости господи! – не мог успокоиться Немец. – Гроши за собачий корм. – Ты же понимаешь, что стоит начать, неминуемо последует и продолжение. Женя слушала их испуганно. – Вы не представляете, кто это может быть? – спросил Ледников. Но она только сжалась в комок. – Заметь, – повернулся Ледников к Немцу, – они узнали, что она звонила на фирму буквально в тот же момент. – И что это значит? Что они все-таки как-то связаны с фирмой? – Скорее, что ее телефон прослушивают. – Но зачем? Чего они этим добиваются? – Чего-то добиваются… И тут Женя отчаянно разрыдалась. Пришлось снова ее успокаивать. На какое-то время она затихла в кресле. Ледников и Немец переглянулись и вышли на кухню. – Оставлять ее одну в таком состоянии нельзя, – негромко сказал Немец. – Еще один звонок с восточным акцентом, и она просто не выдержит, с ума сойдет. Ледников рассеянно кивнул, думая о чем-то своем. – Одна она тут с ума сойдет, – настойчиво повторил Немец. – Хочешь сказать, что кому-то придется с ней остаться? – Не кому-то, а тебе. Не мне же! Утром я за тобой заеду. Если что – звони. – Надеюсь, на сегодня программа исчерпана. Проводив Немца до калитки, он какое-то время постоял в небольшом дворике, глядя на чужое небо над головой. Уже стемнело, становилось ощутимо прохладно. В доме напротив не горело ни одного окна. Тишина была удивительная. Хорошо бы убедить Женю отправиться спать, а самому подвести некоторые итоги по поводу увиденного и услышанного. Женю он нашел на кухне, она готовила кофе. Ледников остановился в двери, глядя на нее. Женя обернулась и неожиданно улыбнулась. Но улыбка эта выглядела виноватой. – Спасибо, – тихо сказала она. – За что? – Спасибо, что согласились побыть со мной. Одна я бы не выдержала. – У вас что тут действительно нет никого? Вам некому позвонить? – Действительно. От наших я держусь подальше. Швейцарцы… Они вообще с чужими сближаться не любят. – А ваш бывший муж? – Я не могу его видеть. – А он? Может, он вас по-прежнему любит и мечтает помочь… Такое бывает между бывшими супругами. – Бывает. Но здесь другой случай. Он куда-то пропал, и я даже не знаю, где он сейчас находится. – Может быть, вам вернуться в Москву? Все-таки у вас там отец, у которого весьма солидные возможности… Женя покачала головой. – Все дело во мне самой. И в Москве мне будет так же плохо, как и здесь. А может, еще хуже, потому что безнадежнее. Я всегда была одинока и не никогда не могла сходиться с людьми. Страдала из-за этого, переживала, но ничего не могла поделать. Аня была моей единственной подругой. Наверное, она меня жалела… Женя разлила кофе по чашкам, протянула одну Ледникову, сама подошла к окну. Она стояла с чашкой кофе в руке и смотрела в тьму за стеклом. Видимо, это была ее привычная поза. Высокая, красивая, ухоженная молодая женщина, глядя на которую, нельзя было представить, что она измучена комплексами и страхами. – Наверное, вы скажете, что есть еще муж чины… Ледников ничего такого говорить не собирался – не хватало еще ему разбираться в чужих романах и любовных историях. Но Женю его молчание не остановило. – В студенческие годы у меня была пара каких-то бессмысленных романчиков… Все вокруг постоянно разбивались на парочки, ну и я тоже решила соответствовать… А потом, уже после института случилась эта история… Появился человек, очень хороший, порядочный и интересный, с которым все вроде бы было серьезно, но и как-то странно, ущербно. Что-то у нас никак не выходило, не складывалось… Я, разумеется, думала, что дело во мне, в моих комплексах и холодности, за которую я всегда пряталась. И вдруг выяснилось, что он… импотент. Представляете себе? Какой-то врожденный порок, неизлечимый. А я уж чего только не напридумывала по поводу того, почему у нас ничего не получается… Ледников молчал, зачем-то скребя ложечкой по дну чашки. – Ну вот. А потом он закончил жизнь самоубийством… Повесился. Оставил записку, в которой просил у меня прощения. Его несчастная мать меня возненавидела. Она внушила себе, что это я довела его до самоубийства. По-моему, она даже не знала, что с ним… |