Онлайн книга «На Лесном озере»
|
– Слушай, – сказала она. – Давай будем счастливы, сейчас прямо. – Примани счастье, – отозвался он. Это был вопрос веры. Будущее казалось невыносимым. Усталость тоже, конечно, была, и гнев, но главное – пустота безверия. Лежа молча и неподвижно, Джон Уэйд смотрел, как туман сгустками расползается над причалом и лодочным сараем, медлит, словно хочет их переварить, потом, клубясь и меняя очертания, тяжело поднимается вдоль берегового склона к веранде. Оползень, думал он. Эта мысль приняла у него в голове форму огромной белой горы – он карабкался на нее всю жизнь, а теперь она рушится на него, сплющивая грузом бесчестья. Он приказал себе об этом не думать, но не получалось. Цифры были неумолимы. Его разгромили три к одному в его собственной партии; он вытянул несколько университетских городков и округ Итаска – вот, по существу, и все. В тридцать семь лет – вице-губернатор штата. В сорок – кандидат в сенат США. В сорок один – жертва оползня, резкого сдвига в общественном мнении. Удачники и жертвы. Такая уж ставка тут. Но это были не просто проигранные выборы. Нечто физически ощутимое. И унижение, само собой, и это чувство, будто что-то надломилось, испортилось в груди и животе, и гнев, вздымавшийся к самому горлу, когда его так и подмывало выкрикнуть самые ужасные слова, какие он знал, – Христа прикончить! – когда он не мог с собой совладать, не мог вернуть ясность мысли и прекратить этот крик у себя в голове – Христа прикончить! – потому что ничего поделать было нельзя, потому что это было так жестоко, позорно и окончательно. Порой накатывало настоящее безумие. Вселенская злоба. По ночам в крови вскипала электрическая дрожь, его распирало от желания убивать, которое он не мог ни подавить, ни выпустить на волю. Он хотел ломать и крушить. Схватить нож, резать и полосовать, резать и полосовать. Все эти годы. Карабкался, как чертов сукин сын, дюйм за дюймом, вгрызался зубами – и в один миг все полетело в тартарары. Все без исключения. Смысл его жизни. Карьера, профессиональная гордость, честь и достоинство, вера в будущее, которое представлялось ему таким величественным. Джон Уэйд покачал головой и вслушался в туман. Ветра не было. Позади него в затянутое сеткой окно билась ночная бабочка. Забудь, сказал он себе. Не думай. А потом, когда он все-таки опять начал думать, он обнял Кэти, крепко к себе прижал. – Верона, – проговорил он твердо, – это, считай, решено. Отели – только люкс. От начала до конца. – Обещаешь, значит? – Обещаю, – ответил он. – Железно. Кэти улыбнулась. Он не мог видеть эту улыбку, но она слышалась в ее голосе, когда она спросила: – А как насчет детей? – Все у нас будет, – сказал Уэйд. – Дети – в первую очередь. – Боюсь, я уже старая. Хотя, может, и ничего еще. – Ты не старая. – Мне тридцать восемь. – Вот и прекрасно, у нас будет тридцать восемь детей, – сказал он. – В Вероне автобус придется нанимать. – Это мысль. И как же мы? – Откуда я знаю как, просто будем кататься и смотреть разные разности, ты да я. И полный автобус детей. – Думаешь? – Уверен. Я же обещал. Потом они долго неподвижно лежали в темноте, словно ожидая, чтобы все это каким-то внезапным чудом осуществилось. Они хотели одного: чтобы их жизнь снова наладилась. Позже Кэти откинула одеяло, встала и отошла к перилам, в дальний конец веранды. Она как бы исчезла в отяжелевшей тьме, окутанная туманом, и когда она заговорила, голос раздался откуда-то издали, исходя словно не от нее, отдельный и немного чужой. – Я не плачу, – сказала она. – Конечно, с чего плакать. – Просто полоса такая, вот и все. Пройти надо через эту глупость. – Глупость, – повторил он. – Я не то хотела сказать… – Да нет, ты совершенно права. Сволочная глупость. Тишина вокруг. Только волны и ветви, легкие вдохи и выдохи. Ночь обволакивала их. – Джон, послушай, мне трудно иной раз находить точные слова. Я хотела только сказать… понимаешь… я хотела сказать, что есть чудесный человек, которого я люблю, и мне нужно, чтобы он был счастлив, и ничто другое меня не беспокоит. Никакие выборы. – Ну и прекрасно. – И никакие газеты. – Прекрасно. В темноте послышался звук, который не был плачем. – Ну, ты любишь меня? – Больше всего на свете. – Сильно-сильно? – Сильно-сильно, – сказал он. – Полный автобус любви. Ну иди же ко мне. Кэти прошла через веранду назад, опустилась рядом с ним на колени и прижала к его лбу ладонь. От озера и леса шел тихий неумолчный шепот. Позже, когда ее уже с ним не будет, это вспомнится ему с необычайной ясностью, словно повторяясь сызнова. Вспомнится доносившееся из тумана дыхание. Вспомнится ее ладонь у него на лбу, острое, живое тепло ее кожи. – Счастливыми быть, – сказала она. – И ничего больше. 2
Материалы
Он с самого начала был скрытный мальчик. Можно сказать, помешался на секретах. Уж такая была его природа. [1] Элеонора К.Уэйд, мать Джона Уэйда Приобщено к делу под № 1: железный чайник Вес – 2,3 фунта Емкость – 3 кварты Приобщено к делу под № 2: фотография лодки «Уэйкмен», длина – 12 футов Алюминиевая, темно-синяя Мотор «эвинруд», мощность – 1,6 лошадиных силы Он держал язык за зубами. Даже жена его ни хрена, похоже, не знала про… ну, про это. Он просто хотел все похоронить. [2] Энтони Л. (Тони) Карбо Имя и фамилия: Кэтлин Тереза Уэйд Дата составления протокола: 21.09.86г. Возраст: 38 лет Рост: 5 футов 6 дюймов Вес: 118 фунтов Цвет волос блондинка Цвет глаз: зеленый Фотография: прилагается Должность и место работы: секретарь приемной комиссии, университет штата Миннесота, Миннеаполис, Миннесота Заболевания и перенесенные операции: пневмония (16 лет), аборт (34 года) Используемые медикаменты: валиум, ресторил |