Онлайн книга «Против неба на земле»
Прыгает девочка на одной ножке, беленькая‚ востроносая‚ порождение иных кровей‚ проговаривает под каждый поскок: – Маша машет‚ а Паша пашет. Поля полет‚ а Коля колет. Варя варит‚ а Дарья дарит... Останавливается. Придирчиво разглядывает незнакомца. Говорит на доступном ему языке: – Ты кто? – Шпильман‚ – отвечает Шпильман. – Это такая работа? – Можно сказать и так. Знакомство состоялось. – Я знаю‚ – говорит Шпильман. – Ты Пиноккио. Любопытный и непоседливый. А где папа Карло? – Папа Юрчик. – Юрчик? – Юрчик. А мама – Светлана... Компот любишь? – Очень даже. У меня дома компот в горшках, кастрюлях, в мисках и тазах. Ванна наполнена компотом. Доверху. От волнения чешет нос: – Эва как… Ты в нем плаваешь? – Я его ем. С хлебом. Подходит вплотную. Берет за руку. Животом упирается в колено: – Расскажи сказку. Упрашивать не надо: – Шагал по лесу ушастый заяц‚ шагала рядом девочка Михаль. Дружно. В ногу. И улыбались друг другу... – Михаль – это кто? – Михаль – моя внучка. – Тогда и я Михаль‚ – говорит Пиноккио. Шпильман начинает заново: – Шагал по лесу заяц‚ шагали рядом две девочки. Михаль и еще Михаль. Во рту у девочек травинки. Во рту у зайца леденец – волк на палочке‚ карамельный волк с лимонной кислинкой. Облизывал его и чмокал от удовольствия‚ чмокал и снова облизывал‚ как мстил волку за заячьи страдания. И чем больше заяц его лизал‚ тем быстрее тот худел‚ истаивал на палочке: ушей нет‚ нос пропал‚ плечи опали. Выскочил из-за дерева страшный волк‚ закричал в гневе: "Чего у тебя во рту? Показывай!" – "Леденец". – "Дай сюда". – "Возьми"‚ – и отдал ему палочку. Девочка взвизгивает от восторга‚ прокручивается на одной ножке: – Он его долизал! Долизал!.. Смотрит с обожанием на Шпильмана‚ потом говорит: – У меня две бабушки – одна гладкая, другая пупырчатая. А дедушки ни одного. Ты будешь мой дедушка. – У меня уже есть внуки. – Ну и что? – Берет за руку‚ тянет его к столу: – Мама‚ мама! Я дедушку нашла... Вот и приключение, короткое‚ но приятное. Мама пеленает на столе младенца. Посреди выставленного угощения. Мама говорит без интереса: – Она уже приводила в дом брата‚ сестру‚ еще брата. Скоро заведет себе нового папу. Папа напевает, пощипывая гитарную струну: – Прорезались зубки у бабки… Дом в этажах – жизнь в кутежах. За дедушку следует выпить. Стоят бутылки на столе. Разложена закуска. Подрумянивается мясо на шампурах. Благодушествует компания. "Живем как привыкли. Как привыкли, так и живем. Не нравится – отойди". – Я не пью‚ – предупреждает Шпильман. – И не надо. Нальем пару стаканов‚ и будет. Шутка. Чокаются. Опрокидывают. Закусывают. – У дедушки отпито. Но у дедушки не допито. Все загружаются – он не загружается. Вот за что их не любят. – Мама‚ – просит Пиноккио. – Можно он у нас будет жить?.. Пьют. Разговаривают. На иврите с ошибками: – Сидим в гостях. Выпиваем-закусываем. А за окном Бейт-Джалла. Они на виду у нас‚ мы на виду у них. Та-та-та-та... – застучало. Вроде на кухне. "Это холодильник?" – спрашиваю. "Это они стреляют"‚ – отвечают. Сидим – выпиваем. Та-та-та-та... "Это стреляют?" – "Это холодильник". И снова гитарный перебор: – Не хочу я чаю пить с голубого чайничка. Не хочу тебя любить‚ МВД начальничка... Понять невозможно. 12 Звонит телефон. Теща-прелестница укоряет: – Забыл старуху? – Белла, не обижайся. – Это у нас семейное, Шпильман. Никто не умел обижаться. Глубоко и надолго. Это мое несчастье. – Счастье это твое… Белле неприютно в четырех стенах, а потому интересуется: – Шпильман‚ ты где теперь? – На море. – Гуляешь? – Понемногу. – Женщины на тебя поглядывают? – Не без того. – Тебе достался хороший характер‚ зять мой. В тебя трудно не влюбиться... Шауля помнишь? – Еще бы! – Когда его хоронили, явилась другая семья. Стояли в сторонке, хлюпали в платочки: жена, сын с дочерью, о которых не подозревали. Встретились потом две вдовы, выпили чаю, попросили по очереди: "Расскажи о нем, мне неизвестном". – К чему это, Белла? – В Шауля тоже влюблялись. Кто ни попадя. – Белла, ты мне льстишь… Шелк белый – узор сиреневый. Пришла‚ как проходила мимо. Сказала‚ как поздоровалась: – Номи. – Шпильман. Помолчала‚ словно повторила к запоминанию. Она одного роста со Шпильманом‚ и это его устраивает. Остается лишь неувязка с именем; имя существует отдельно от этой женщины‚ недостает долгого "о-оо"‚ раскрытия потаённых глубин – ему это мешает. Компания у мангала смотрит вослед‚ дружно повернув головы. Звон стаканов. Бурный гитарный аккорд: – Какая мамка!.. Проходят по кромке воды‚ улавливая несмелые струйки свежести. Находят скамейку в отдалении. Садятся. Смотрят друг на друга, строгие и притихшие. Стеснительность‚ одоленная за жизнь‚ готова возвратиться заодно с морщинами‚ прогалом в шевелюре‚ с дряблостью мышц‚ и это требует понимания. Крупица удачи достойна убережения‚ но Шмельцер уже на подходе; надвигается по берегу посреди играющих детей‚ плотоядный и ухмылистый: – Девочки! Крошечки! Подрастут – и в дело... Стоит перед ними. Похохатывает. Обдает духотой тучного тела. У Шмельцера проклевывается с утра козлиная бородка. Узкий, тонкогубый обрез рта. Клювовидный нос над жидкими усиками. Кожа лица в желтизну. Выступающие лобные кости – зачатками сатанинства. – Чувства к вам на пределе моих возможностей. Будем расхваливать совершенства по мере их узнавания, тру-ри ру-ри-ра... Она выслушивает‚ опустив голову, отвечает без возмущения: – У всякого хамства должно быть свое приличие. – Шмельцер‚ – просит по-хорошему Шпильман. – Не по душе мне твои мелодии‚ Шмельцер. Пошел вон! Оседает от неожиданности: – Неосмотрительно‚ хареле‚ неосмотрительно. Ежели затеваешь войну‚ проверь прежде запасы лозунгов на складах‚ глубины ненависти в сердцах‚ выбери неустрашимого героя‚ подготовь для него пару амбразур... Шпильман, ты для меня умер! |