Онлайн книга «Против неба на земле»
– Попробую вас выпустить. Хотите? Стали они решать: выходить наружу или оставаться? Сидели нос к носу, шевелили усиками: – Тут голодно. Никто не накормит. – Тут надежно. Никто не напрыгнет. Спор сделался принципиальным: как лучше? Умирать голодным или погибать сытым? – Я за выход. – Я против. – Ну и оставайся! А я выйду. – Ну и выходи! Я останусь… Шпильман разъяснил: – Выйти можно вдвоем, только вдвоем. Если разбить стекло. Договоритесь сначала. Спор сделался непримиримым: подрались, чуть не пооткусывали друг другу головы. Муравьи – они могут. Проснулся служитель, сказал, позевывая: – Ах, Шпильман, Шпильман, неспокойная твоя душа… Не искушай судьбу муравьиную. Не загоняй их в будущее. Перевернул часы, и снова потекла золотистая струйка к утишению истомившихся клиентов. Но муравьи уже ничего не строили. Не разговаривали друг с другом, ибо были в ссоре. Только проваливались вслед за песком и проваливались, а оттого их дальнейшая жизнь не содержит каких-либо событий, достойных упоминания… – Я тоже проваливаюсь, – сообщает Плавающий поодаль. – Проваливаюсь и проваливаюсь. Не я один... Когда одолевают мрачные думы‚ бессилие с неспособием‚ и наваливается время упущений‚ когда жизнь вписывает в чужие сюжеты‚ а вокруг расстилается затоптанное поле вымыслов без единой травинки‚ на котором резвятся неучи и деловитые нахалы‚ повторяющие хорошо позабытое‚ – вот тогда он напрашивается в гости к Неразумному сочинителю‚ устраивает день открытых дверей‚ нужный в году день‚ чтобы наговориться вдоволь с самим собой‚ словно напоследок с любимыми родителями‚ к которым подбирается старческий склероз. Как отправляется на остров Тристан-да-Кунья‚ в малоисследованные уголки души в поисках запрятанных возможностей‚ выпытывает дотошно и отступает‚ сраженный вечной незрелостью… 6 Выходит на берег супружеская пара. В шлепанцах. В белых махровых халатах‚ которые выдают в гостинице. – Я поплыву‚ Шула. На спине не опасно. – Не плыви‚ Шими. Перевернешься – вода попадет в глаза. – Когда это я переворачивался? – Вчера. – Вчера не переворачивался. – Позавчера. – Тоже нет. Не знаешь – не говори. Постарели. Погрузнели. Силы утекли неприметно. Осталась вялая привычка препираться – отголоском бурных скандалов‚ отчего замедленно протекают процессы в организме и затрудняется работа кишечника. Скандалы не по возрасту. Излишества не по карману. Привычки не по времени. Снимают халаты‚ пробуют ногой воду: – Холодно‚ Шими. – Вчера было холоднее. – Вчера‚ Шими‚ мы были на экскурсии. – На экскурсии‚ Шула‚ мы были позавчера. Садятся на стулья и затихают. Плавающий поодаль разглядывает их‚ потом говорит: – Здесь люди спокойнее. Потому что знают: в магазине хватит на всех. Но если не хватит... Побегут‚ отпихнут и затопчут. Шпильман спрашивает: – Отчего вы уехали? – Долго объяснять. И сложно. – А попробовать? Но он пробовать не желает, ибо сказанное выходит из повиновения и овладевает умами без намека на толкования. – В том краю‚ откуда я прибыл‚ флаги вывешивали дворники, когда им указывали. Флаги и портреты вождей к праздникам, огромные‚ на полстены. Для меня это способ проверки – взять портрет здешнего деятеля и поместить возле них. Если затеряется в том ряду‚ не выделится среди прочих обликом‚ сущностью своей‚ которую не упрятать‚ значит достоин опасения. – Если не затеряется‚ – добавляет Шпильман‚ – требуются дополнительные проверки. Она подходит неспешно – линия тела вознесенная‚ стягивает через голову платье‚ выказывая наряд для купания. "Soft yellow... green tea… sky blue..." – недешево стоит. – Шими‚ ты помнишь? У меня тоже такой был. – Такого‚ Шула‚ у тебя не было. – Был. И даже лучше. Машет руками. Нагибается и приседает. Прыгает на носочках. Ложится на скамейку‚ закидывает ноги за голову немалое число раз. – Посмотри‚ Шула‚ она может выступать в цирке. – Я тоже так умела. – Ты умела... Закончив упражнения‚ входит в воду‚ ложится неподалеку. Плавающий поодаль представляется: – Шпильман. Который вернулся. – И я Шпильман‚ – сообщает Шпильман. – Который не уезжал. Трах‚ музыканты‚ трах!.. Ребенок насыпает песок в ведерко, утрамбовывает слабыми пальчиками, переворачивает, но куличик рассыпается раз за разом, и он вновь принимается за работу. Тоненький. Бледненький. Узкогрудый. Стебельком, требующим убережения. Глаза огромны, тени под ними; пугливо взглядывает на суматошных мушек, которые повсюду, зовет негромко, головы не поднимая: – Мама, ау… Проверка – тут ли она? Мама пятится в воду лицом к сыну, только к нему. Мама отвечает: – Ау, ау… Останавливается возле них, неотрывно глядит на ребенка – те же глаза, те же тени под ними, беспокойство прорывается словами: – Он у нас вымоленный… Молчат. Не перебивают. Чтобы не спугнуть. – Когда он родился, врач сказал: "Наглядитесь на сына. Это ненадолго…" Но мы выходили его. Мы его не отдали… – Мама, ау… – Ау, ау… Появляется сослуживец в кипе. Резкий‚ колкий‚ атакующий без жалости‚ не терпящий возражений от всякого‚ кого зачисляет в дураки‚ враги‚ ненавистники. Говорит ей‚ одной ей‚ будто никого нет рядом: – Дело не в том‚ сумеешь ли добиться взаимности. Стоит ли добиваться, вот в чем вопрос. Для себя я решил. Уходит стремительно‚ словно не шагает – стелется по земле. Шепчет ему вослед: – Он ждет меня. Давно ждет. У него терпение... Шпильман уведомляет: – У этого человека была жена-суматоха – всё по жизни бегом и всё не туда. Многое начинала и малое завершала. Часто обещала и редко исполняла. Супы пересаливала‚ салаты переперчивала‚ чаи переслащивала‚ мясо пережаривала до угольной корочки. На его пиджаке недоставало пуговиц… …носки надевал непарные‚ трусы непомерные‚ рубашки случайного размера; в доме ничего нельзя было найти‚ кроме того‚ что никто не искал. Женщина в конторе – тихая неприметная мышка – навела порядок на его столе‚ сварила ему кофе‚ принесла из дома пирог с вишневым вареньем‚ и он обратил на нее внимание; она пришила пуговицу к его пиджаку‚ и он к ней ушел. Месяц провел в довольстве, накормленный‚ обстиранный и отглаженный‚ а затем затосковал в голос‚ ибо ложился в постель к той‚ которую выдумал‚ а просыпался возле той‚ которая была. Она не понимала даже‚ для чего люди поют‚ усердно варила супы, жарила мясо‚ шинковала капусту, но к этому быстро привыкаешь; пуговицы были пришиты крепкой ниткой‚ надолго‚ и он от нее ушел... |