Онлайн книга «Исповедь пофигиста»
|
Я прошу: — Отец, встань, пожалуйста, неудобно. — Мне — удобно! Мать подошла: — Алик, встань. Ты ничего не понимаешь. Люди ждут. — Не пущу! Свадьбы не будет! Ну, как в кино. Что делать? Тут все начали скандировать: «Алик, уйди! Алик, уйди!» А он только бурчит: — Толик, не вмешивайся! Это не твой сын, Серега, это мой сын! Толпа мычит, матерится, уже проголодалась, а он, как козел бородатый, сидит. И обойти его — никак, и напоить нельзя. Мы с ним один раз так пили наперегонки, я его перепил. А что из этого вышло? Он заснул дома, а я на улице у колодца. На хрен мне с таким отцом связываться! А тут уже другая пара подошла. Мы пошли в обход бати в ресторан. Там, как нас увидели, сразу вальс Мендельсона заиграли, а мы пришли жрачку забрать. Я кричу музыкантам: — Хорош! Не расписались! Отстаньте! Мы всю еду забрали, поделили между родней. Родни у нас оказалось полгорода, не брешу. А жаль. Ресторан-то мы сняли аж на двадцать четыре часа. Там, в Стрежевом, не так, как везде у людей: до двадцати трех и конец. Там город сибирский, свадьба у нас гуляется круглосуточно, вместе со всем обслуживающим персоналом. Поэтому директор ресторана гуляет кажин день, только после двенадцати ночи едет домой с ключами, а в ресторан приезжает милиция, и всю ночь гулька. Битвы бывают редко, а спать ложатся прямо в ресторане на лавочках. А что я скажу отцу? Ничего, это же отец! Танька прождала год и вышла замуж. Батя был прав, он всегда прав. Но после армии он меня все же не уберег. Приехал я в Киев. Выезжал из Стрежевого — минус тридцать пять градусов, я в унтах; а в Киеве — плюс шесть, лужи кругом, и я топаю по лужам в унтах. Такая труба! Позвонил друзьям. Начал торговать рыбкой: тогда кто не торговал, тот голодал. Реформы, блин! Сделал капиталец на горбуше: она шла с икрой, а у меня проходила без икры. Икра выходила «чистой». И весы были без эксцентриков. В общем, нормально, как положено. Я числился продавцом, а директором поставил одного чудака: он только бумажки подписывал. Дурдом! Потом рыба вся вышла, я поступил водителем в автопарк Министерства культуры. Послали меня обслуживать один из музеев Киева. Привез туда доски. Пока меня разгружали, гляжу — две девчонки стоят и о чем-то спорят. А я как раз знал то, о чем они спорили, ну и удивил их. Одна, Люба, после мне позвонила в автопарк, сказала, что работает на узле связи. В пятницу я с ней встретился у нее дома, поговорил с родными. Отец ее только вопросы задавал. В субботу пошли в загс. А бати-то моего рядом не было! В понедельник я уже у нее жил. И понеслось строительство — туда-сюда. Отец с матерью у Любы тоже на узле связи работали. Династия! И у меня вся семья в автопарке. Тут бы и задуматься, а я, козел, обрадовался. Купил видеотехнику, мебель на десять тыщ, и свадьба за мой счет. Три дня жрали-пили. А там тридцать первое, Новый Год. Вечером приезжаю домой, приходит Любка: — Игорь! Мне надо с тобой поговорить. — А что случилось? — Мне нужно, чтобы ты ответил на вопросы. — Да тю, какие вопросы, я что — на допросе? — Где ты родился, в какой школе учился, как звали учителя географии? — Да что я, помню? — Надо вспомнить! — Да ты что, ментовка? — Нет, но на работе попросили. — Где? В узле связи? Почему меня на работе об этом не просили? Кто мной интересуется? Главный связист? Я все налоги показал! — Какие? — Да с рыбы. Ну, пару штук с налогов скрыл, конечно. А я ей, Любке, недавно звонил на работу: — Позовите Любу. — Какую? — спрашивают. — Лукацкую! — У нас такой нет. А какая есть, интересно? Она тогда сказала, что ее перевели в другой отдел, я поверил. Почему бы нет? — Так где же ты работаешь? — спрашиваю. — Я не работаю на узле связи. — А где, господи? — В КГБ. — В киевских городских банях? Если ты, Любка, в КГБ, то я личный охранник президента Украины. Какие проблемы?! Тут у нее стало такое лицо — я еще такого не видал. Она пошла в коридор и вернулась с курткой. А в ней документ: Любовь Ивановна Украинец, третий отдел КГБ. Все, меня проверять обязательно! Я — муж сотрудника украинского КГБ. А может, я агент русской разведки? По совместительству. Я ответил на сто семьдесят или двести вопросов, иногда совсем дурных. Прошу: — Лю-уба! Можно, я не буду отвечать? А она кричит: — Па! Он не помнит адрес школы. Можно, он не будет его называть? А папа отвечает: — Нельзя! Я опупел: — А папа тут причем? — А он тоже там, в пятом отделе. Я кричу теще: — Любовь Ивановна! — И она там. Звездец! — А кто же не там? — Все там, у нас весь дом в КГБ. Такой дом. Видел соседа, здорового такого? Он у нас начальник внутренней тюрьмы, папа с ним всегда на работу ходит. Через трое суток Любе сообщили, что мои данные в целом подтвердились. Правда, у двух учителей я спутал фамилии с отчествами, но теперь ей все же разрешили стать Лукацкой. И началась каторга. По утрам: — Па-адъем! Папаня со мной обращается, как раньше с зэками, ему с ними не дали доиграть, видно. В ванную заходили так: сначала шеф, потом Любовь Ивановна, а там и мы с Любкой. В туалет так же: вперед он, за ним жена, под конец — я и Любка. Можно сразу вдвоем, это разрешалось. Садимся за стол: он всегда рядом с балконом. А я там тоже хочу, там теплее у батареи. Нет, бляха-муха — он там! Я говорю: — Почему вы именно там? — Это мое место. — А я не признаю этого с детства. Мое место! Моя чашка! Моя кружка! Мы что, медведи, что ли: папа-мишка, мама-мишка и я мишка? — Как ты, гад, со мной, старшим по званию, разговариваешь? — Как хочу! — Да я тебя из окна выброшу! — А я вас потом «ЗИЛом» перееду! У меня «ЗИЛ» под окном стоит. Любка, подтверди. Бухал «батя» от души. — Женщины, что вы понимаете? Быстро разбежались! А сам сядет и тихонечко стопочку цедит. Выцедит две бутылки — упадет. |