Онлайн книга «Ангелы на кончике иглы»
|
– Я больше не хочу читать газет! – крикнула Инна, раскрасневшаяся то ли от плясок, то ли от внимания, наконец-то ей уделяемого. – Не хочешь газет, тогда пойдем, я тебя одену. Ты меня слушайся. Я бывший директор танцплощадки. – А Какабадзе, Инка? – громким шепотом спросила Надя. – Я его тоже люблю. Но его же нету! Максим Петрович, пошатываясь, снял с плеч Якова Марковича Иннину одежду и, взяв Инну под руку, повел в ванную. Инна расставила руки, уперев их в косяки. – Куда это ты ведешь меня, насильник? – О, дщерь греха! Зри белый кафель ванны. Есть ты, есть я. Стремления гуманны. Прими меня скорей в таинственной пещере, В которой страсть к своей приходит мере. Неизвестно, был то экспромт или старое сочинение Максима, уже неоднократно использованное в обращении. Конца его никто не расслышал, потому что Надежда включила ужасающе громкий джаз. Долговязая Катя, глядя, как Максим с Инной исчезли в ванной, повела плечами: – Мужики гордые до тех пор, пока рассуждают о высоких материях. А увидят женское тело – и можно веревки вить. – Свейте из меня веревку, Катя, – предложил Матрикулов, облапив ее за талию. – Потанцуем?… Катя неуклюже пошла с ним, поглядывая сверху вниз, чуть иронически. За столом ей казалось, что ее заметил Максим, и она с ним переглядывалась. Но Закаморный скрылся в ванной и долго не выходит. В этой Инне ничего особенного нет и лицо вульгарное. – Дайте кто-нибудь сигарету! – раздался вопль Максима из ванной. Выскользнув из объятий Матрикулова, Катя схватила на столе сигареты, спички и побежала в ванную. Она открыла дверь и в слабом свете, доходившем сюда из кухонного окна, увидела Инну, склонившуюся над ванной, и Максима, стоящего позади нее. – Спасибо, Катюша, душа моя! – сказал Максим, когда Катя сунула ему в рот сигарету и зажгла спичку, стараясь глядеть только на сигарету. – Спасибо, душа моя! Дай поцелую! Макс сунул зажженную сигарету Инне, но она уронила ее в ванну. Закаморный обнял Катю одной рукой и притянул к себе. Она без сопротивления подчинилась ему, а когда почувствовала, что Сергей тянет ее от Максима за руку, обвила руками Закаморного за шею, забыв об Инне. Сергей гладил Катю. Инна медленными ласковыми движениями расстегивала пуговички Сергею. В комнате между тем Люся пригласила танцевать Семена. Анечка напряженно наблюдала, как Семен все крепче прижимает Люсю к себе и та не сопротивляется. Ну как это можно, как можно? Пускай он пьяный, ему все равно с кем, думала Анечка. Но Люся-то – она ведь женщина, видела, что я с ним пришла! Есть же какая-то женская солидарность. Или теперь уж ничего святого нет? Нехорошо это, нехорошо! – Хочу пить! – сказала Люся. Они направились на кухню. – Семен! – позвала Локоткова. – Я тоже хочу пить! – Случайные связи только укрепляют семью, Аня, – объяснил, обернувшись, он. – Ты не бойся! На кухне, пока Люся пила, Семен погасил свет. Из ванной доносились сопение, стоны, бессвязные слова. – Нет, – говорила Люся, – нет. – Почему же нет? – Потому что нет! Закройте хоть дверь! Семен притворил дверь и забаррикадировал ее столом. Анечка не выдержала, встала и последовала на кухню. Дверь в кухню оказалась запертой. Анечка открыла дверь в уборную и, присев на краешек унитаза, заплакала. Из ванной доносился хриплый женский голос: «О-о-о!» На краешке унитаза сидеть было неудобно, а ломиться в дверь на кухню – стыдно. Они там разговаривают, больше ничего не может быть. Но слезы капали, и Анна Семеновна их не вытирала. Раиса Качкарева полулежала на диване и разговаривала с Надей. Раппопорт перед книжным шкафом сам с собой играл в игру. В полутьме он угадывал, что за книга на полке, вынимал и убеждался, что выиграл сам у себя. Услышав звонки, он пошел открыть дверь. Но это звонил телефон в соседней комнате. Яков Маркович уселся во вращающееся кресло. – С кем вы желаете говорить? – Мне нужен Тавров. – Игорь Иваныч?! – изумился ничему не удивляющийся Тавров и на всякий случай оглянулся. – Ты откуда? – Все оттуда же, Яков Маркыч. К сожалению… – Как ты меня нашел? – Да просто: «свежая голова» в редакции подсказала… У вас там весело? – Не знаю… – замялся Раппопорт. – В целом весело… Как твое самочувствие? – Медленно все… Вот, выходить разрешили – двести метров в день. Ну, лечебная гимнастика – лежа… Устал я… – Болеть устал? Это мне понятно! – Нет, Тавров, не болеть… Что Ягубов творит? И ведь его поддерживают! Надо бы задушить, да сил пока нет. – Еще навоюешься! Установилась пауза, которая заполнилась джазом, долетающим из столовой. Макарцеву трудно было, и Раппопорт его не торопил. Не добившись никаких результатов, Зинаида в отчаяньи поделилась с мужем. – Мой сын убийца? – крикнул ей Игорь Иванович. – Нет у меня сына! Вся жизнь кувырком… – Есть, – холодно возразила она. – Твои позы никому не нужны и, тем более, мне. Ты обязан поправиться хотя бы для того, чтобы спасти Бобочку! Такой бледной и жесткой Макарцев жену никогда не видел. После того как она ушла, он мучился, скрипел зубами, кряхтел, не в силах совладать с собой, и наконец решился звонить Якову Марковичу. А позвонив, молчал. – Может, мне о пенсии подумать, Тавров, как считаешь? – Ты для этого звонишь? – Нет, Яков Маркыч… Чего крутить? С сыном, брат, плохо. – Понимаю… – У тебя нет каналов – надавить? Был бы я здоров, мигом нажал. Но я временно вне игры… – Попробовать могу… – Попытайся. Ведь у тебя самого сын! – Эмоций не надо. – Ну, извини, Тавров, что оторвал от стола. – Пустяки, я домой собрался. Поправляйся, все будет в порядке. – Думаешь? – Уверен! Дверь ванной открылась. Там происходила перемена декораций. Максим, застегивая рубашку, жестом пригласил Раппопорта: – Присоединяйся к нам! – Рад бы, ребята, да нечем… – Вечно ты прикидываешься старше, чем есть, Яша! Яков Маркович отечески потрепал Закаморного по шее, прошлепал по коридору и тихо притворил за собой дверь. – Рап ушел, – рассеянно сказала Надежда. – А ты все надеешься на Славку? – изрекла Раиса грубоватым прокуренным голосом. |