Книга Нефть, страница 22 – Марина Юденич

Сегодня была среда. День еще только катился к вечеру, смеркалось, и в этом сумеречном полумраке казалось, на открытой летней площадке ресторана — пусто. Только казалось. За дальним столиком, почти скрывающимся в зелени пышных кустарников, обрамлявших площадку, расположились двое мужчин. Они появились одновременно, но порознь. Один — невысокий, седой, с простецким лицом — директора затрапезного колхоза или небольшого заводика где-нибудь в Урюпинске, подкатил ко входу на служебной Audi 8, государственный номер которой начинался двумя нулями и был обрамлен вдобавок государственным триколором. Посвященному взгляду эти мелкие детали говорили о том, что перекусить пожаловал не какой-то случайный чиновник, а федеральный российский министр — предметно и персонально. Второй — появился на тенистой аллее, ведущей к ресторану, пешком. Одет был небрежно, по-дачному — в джинсах, светлой рубашке с расстегнутым воротом и в легком трикотажном пуловере, наброшенном на плечи. На босых ногах — легкие мокасины. Ясно было, что человек шел из дома, да — собственно, и здесь, в ресторане — чувствовал себя совершенно по-домашнему. Спросил чаю с лимоном, внимательно в упор разглядывал собеседника, подперев кулаком острый подбородок, — такая была у него любимая поза. Так слушал и смотрел. Собеседник — впрочем — не смущался нисколько, заказанный ужин уплетал с аппетитом, пропустив уже — между делом — несколько рюмок водки. Жевал, временами причмокивал, кряхтел, опрокинув рюмку, — но говорил. Ибо затем и приехал, а вернее — был зван сегодня. Рассказывать. — Вот что меня искренне удивляет, Саша… Ну, был бы чекист. Ну, гебье — оно и в Африке гебье. У них — инстинкт, бульдожий: сжал челюсти — надо не надо, уже не отпустит. Но этот — мент. Опер. И — туда же. Короче. Совещание закрытое для сотрудников и слушателей академии безопасности. Выступал минут сорок. Я так понимаю, Саша — репетировал. Потому как — для таких откровений аудитория явно не та.

— А какая — та?

— А не знаю. Может, Верховный совет, может, съезд. Может — госсовет. Или Совбез.

— Ну, и зачем ему какие-то репетиции? Первый год замужем?

— Не знаю. Допускаю — сознательную утечку. Бросил камень, посмотри теперь, как пойдут круги по воде.

— Ладно, это выясним. Что говорил?

— Коротко. Пять разломов. Пять точек, ну, вернее, проблем, которые могут погубить Россию, если не предпринять следующих мер.

— Вот так, значит. Глобально. Ну, давай по порядку. С первой по пятую.

— Даю. Первое — развал структур бывшего КГБ СССР…

— Ну, это уже слышали не раз. Понятно — мужик бьется за бюджет. Штаты, оборудование, обучение, привлечение. Мне мой начальник службы безопасности ту же песню поет каждый божий день.

— Нет, погоди, тут не все так просто. Он не о деньгах и не о штатах. Во-первых, вывод погранвойск, в результате чего утрачена связь между первым эшелоном защиты и центральным звеном. Во-вторых, вывод ФАПСИ…

— Ну, понятное дело — уходит вся прослушка. Обидно.

— В-третьих — вывод следственного управления.

— Ну, это тоже понятно. За следствие бьются все: и ГБ, и прокуратура, и ты…

— У меня нет следствия.

— Знамо дело. А хотелось бы. Возбудил бы сейчас против меня пару-тройку дел, и говорили бы мы с тобой, Валентин Алексеевич, совсем по-другому. Правда ведь? То есть, это ты со мной говорил бы совсем по-другому. Ладно. Шучу. Это ваше ведомственное, ничего принципиально важного для себя я пока не слышу.

— В четвертых, хаотичное формирование новых спецслужб, наделенных правом ведения оперативно-розыскной деятельности. Ну, сам понимаешь — наружное наблюдение, «прослушки»…

— Ну, это еще более понятно. Конкуренция.

— Конкуренция конкуренцией, Саша, но по мне, не есть хорошо, когда одна спецслужба России бегает за другой.

— Это ты про ребят Коржакова, которые тебя пасут?

— Это я вообще.

— Ладно. Это все пять?

— Нет. Это пока только про развал КГБ.

— Понял. Проехали. Дальше.

— Развал оборонки, который программируется на законодательном уровне. Правительством, и даже президентом подписываются распоряжения и указы.

— Понял. Можешь не продолжать. Примеры приводил?

— Зачел несколько. Из целого списка, как я понял.

— Нужен весь список.

— Ну, попробую.

— Дальше.

— Отрыв сырьевых ресурсов от производственных, перерабатывающих комплексов. В качестве примера привел вывод и уничтожение предприятий химической промышленности, связанных с азотными удобрениями, что приведет к тому, что уже через пару лет у нас возникнет кризис…

— Хм, это большой привет господину Авену.

— Ну, этого я не знаю, это уже ваши проблемы — кому какой привет. Четвертое. Работа с политическими партиями и движениями — в том смысле, что сегодня с ними активно работают западные представители.

— Это работа называется раздачей денег. Раздавайте вы — будет ваша работа.

— Идеология. И особенно — пресса.

— Ну, это уже не со мной. Я газет не читаю, телевизор не смотрю, сижу вот, починяю примус.

— Тебе что, неинтересно, Саша?

— Почему неинтересно, очень даже интересно. Только поздно уже, а вставать завтра ни свет ни заря — такая у нас, у бизнесменов, нынче служба, не то что ваше чиновное сладкое житье.

— Да какое — поздно, Саша, десятый час?!

— Не сердись, Алексеевич, у меня еще пара терок в окрестностях. А ты — не спеши. Ты ужинай. Сегодня десерт говорят — сумасшедший.

— Да иди ты со своим десертом. Я сладкого не ем. Я в бильярд хотел партийку сгонять.

— И сгоняй. Хоть партийку, хоть две. Я сейчас тебе Соню пришлю, помнишь, девочка такая с кошачьей походкой, она теперь здесь, в баре. И по совместительству в бильярдной. В качестве спарринг-партнера.

— Баба? В бильярд?

— Эта баба в бильярд обставила здесь уже столько народу, что я подумал — не определить ли ставки? Поверь на слово, Валя — что она вытворяет с кием.

— А с хуем? — бутылка «Столового вина № 21» — водки, которую всем прочим предпочитал Валя, была уже почти пуста. И это сказывалось. По лицу собеседника пробежала едва заметная гримаса, но реплику он парировал непринужденно.

— И с этим… тоже… проблем не возникнет.

Через полчаса тот же самый человек в мокасинах на босу ногу прогуливался здесь же, в Ильинском, вдоль берега реки с другим — по виду — таким же, как и сам, дачником. И только одна деталь диссонировала с этой почти пасторальной идиллией теплого летнего вечера. На узкой дороге, ведущей из Петрово-Дальнего на Рублево-Успенское шоссе, замерли, выстроившись гуськом, три машины — два лимузина BMW, один из которых вдобавок был бронирован, и массивный джип сопровождения. Крепкие молодые люди в темных костюмах, светлых рубашках, туго схваченных у ворота строгими галстуками, как на плацу выстроившись вдоль обочины, напряженно наблюдали за гуляющими вдоль реки дачниками.