Онлайн книга «Лита»
|
Что-то зашелестело в аллее. — А что ты думала? С первыми встречными! Она схватила цепкими пальцами мой локоть и потянула к себе. — У меня нет объяснения, я — безмозглая. Но я никогда не желала обидеть тебя. Причинить тебе боль. — Идем, я доведу тебя до метро. — Уже? Ты отправляешь меня, Алеша? — Да. Я не хочу, чтобы ты поздно возвращалась домой одна. Мы переходим привокзальную странную площадь. Около входа с буквой «М» я поворачиваюсь и сразу ухожу. — Спокойной ночи, милый, — слышу я вслед. На первой лекции Литы нет. После занятий она стережет меня на Плющихе, зная мой путь домой. В руках у нее шоколадный батончик с шоколадной начинкой за тридцать три копейки. Единственный, который я люблю и позволяю себе раз в неделю. Я покупал их ей. — Это тебе, — она протягивает шоколад красивыми пальцами, тонкая кисть, удлиненные ногти. — Где ты была? — Я лечилась. Ах да, она же… — Они меня самой первой принимают, как только открывается диспансер. Чтобы стерильными шприцами. Главврач оказалась очень давней знакомой. Я с ее дочерью в школе училась. — И что?.. — Говорит, что это ужасно, что со мной случилось, и постарается вылечить меня как можно скорей. Венерологический диспансер, главврач знакомая, вылечит скорей. Господи, мог ли я подумать… Когда все это начиналось. Была немного капризная, красивая, невинная девушка. — Прощай, Лита. Я сажусь в автобус. Она тут же запрыгивает вслед за мной. — Я провожу тебя до Киевского вокзала, а там пересяду в метро. Я не хочу, хотя этого. Смотрю на ее лицо. Лебединый переход шеи в плечи. Небольшие, но увеличенные краской глаза. Почему я не могу оторваться от этого. Выкинуть, забыть, выбросить, как мне говорит родивший меня. Папа. Чувство противоречия? Или нечто другое? Я не могу разобраться в своих чувствах. Дома никого нет. Я отрезаю кусок хлеба, докторской колбасы, складывается бутерброд, с помидором. Даже нет желания нагнуться за салфеткой. И начинаю вспоминать, куда я положил простыню. Жую, не чувствуя, что ем. И нахожу ее позже на дне лакированного платяного шкафа-секции, аккуратно сложенную. На память. Чтобы потом она и я могли смотреть. И вспоминать… Теперь это будет вещественное доказательство. Чего? Ровно в шесть я стучу в дверь следователя. Уже знакомую мне: как человек быстро ко всему привыкает. Кабинет стоял такой же казенный. Ничего не изменилось. Он достал не спеша папку. А что должно было измениться? — Здравствуйте. — Здравствуйте. Мы посмотрели друг на друга. Он был мне неприятен. Как и я ему. Неприязнь была взаимная. Что-то в нем отталкивало. Впрочем, есть ли следователь, который притягивает? Казалось, его раздражало, что нужно заниматься делом девушки, которую изнасиловали. К тому же он в это абсолютно не верил. — Вы должны были принести простыню. Я раскрыл пакет. Он взял ее в руки, развернул и стал внимательно рассматривать. Я увидел, как упал волосок с ее лобка. Он небрежно смахнул его, продолжая внимательно рассматривать капли крови на простыне. Одно пятно было огромное. Почти… — Это не может быть менструация? — сказал он вслух скорее самому себе. — Нет, она у нее началась несколько дней спустя. После девятого мая… — Есть свидетели? — машинально спросил он. Как могут быть свидетели чьей-то менструации? — Ей не могли сделать мазок в диспансере. — И что из этого? — Они — свидетели. — А, да. Его лоснящиеся округлости лба, казалось, что-то переваривали. Как переваривает фарш мясорубка. — Она была сегодня на допросе. — Она ничего мне не… — Она не должна вам ничего говорить. Вы слишком впечатлительный. Подменяете эмоциями факты. А факт — вещь суровая. Вам ее не потянуть. — Как вы быстро разобрались. Попробуйте… — Что вы хотите узнать? — Как все произошло. — Из того, что известно мне: ее насиловали двое. Пока один держал ей руки на спинке кресла, другой насиловал ее внизу. Потом они поменялись местами. Но… не насиловавший сказал: «Если хочешь отсюда выйти — возьми в рот…» — Как?! — воскликнул я. — Как вы… — Из показаний… Я содрогнулся. — Поэтому второй и не хотел ее насиловать снизу, а насиловал в рот. Он знал. А это — умышленное заражение венерическим заболеванием. Рот, впервые целованный мной… Меня чуть не вырвало. В мозгах били электрические плети. Разорвите, разорвите во мне все. Я задыхаюсь. Я горю… — Э, да вы совсем на себя не похожи. Я зажал рот, подавляя рвотный инстинкт. — Значит, ее… изнасиловали двое, по очереди?.. — Снизу и сверху, — забил он гвоздь, — два раза. Поэтому преступление и называется групповое изнасилование. Я замотал головой. Как в шоке. Он добил: — А вы что ожидали, что второй будет просто так держать: после ресторана, выпивки, курения, танцев, короткой юбки, открывающей соблазнительные ляжки? Так не бывает. А запретный плод: молодая, необжатая, темнота комнаты, кресло, сорванный лифчик, гипюровые трусики, смех — веселье девушек (боевых подруг) за дверью. Грудь молодого тела, девичьи подмышки, тонкие кисти рук, зажатые их лапами… — Хватит! — Я вскочил. — Успокойтесь, сядьте! Я же вам говорил — впечатлительный. Эмоциональный, — сказал он с презрением. — Я поэтому всего вам и не рассказываю. Вопросы еще есть? — Их посадят? — уже безжизненно спросил я. Хотя это был единственный вопрос, волновавший меня все это время. — Им дадут срок, положенный по закону. От восьми лет… И все? Этого было мало. Но шрам ведь останется на всю жизнь. Я хотел их смерти… — Но сначала нужно закончить расследование. Собрать неопровержимые факты, назовите их улики, и доказать, что было совершено преступление… — Вы в этом, кажется, сомневаетесь? — Не знаю. У меня свое мнение. Она не думала мозгами, что их провоцирует, хотя в конечном счете — они ее изнасиловали. На пятый день девушка, только что ставшая женщиной, вряд ли захочет развлекаться таким способом, обслуживать сразу двоих. — Значит, было преступление? — Безусловно. Но есть еще смягчающие обстоятельства: какую роль и участие принимала жертва в преступлении. |