Книга Рэкетир, страница 12 – Джон Гришэм

— Тоже мне новость — зек просится на свободу! Он заслуживает доверия?

Хански пожал плечами.

— Он вызывает доверие — насколько можно доверять зеку, конечно. Начальник тюрьмы утверждает, что он не мошенник, замечания отсутствуют. Начальник советует к нему прислушаться.

— Что он вам сказал?

— Ровным счетом ничего. В уме ему не откажешь. Может, он что-то и знает. Если так, то это его единственный шанс выйти на свободу.

Уэстлейк двинулся вперед по гладкому цементному полу, посыпанному свежей стружкой. Дойдя до стены, он вернулся к столу.

— Что он был за адвокат? Уголовный? Защищал наркоторговцев?

— Небольшой город, обычная провинциальная рутина, — ответил Хански. — Кое-какой опыт уголовного процесса, судебной практики не много. Бывший морской пехотинец.

Это Уэстлейку, тоже бывшему морскому пехотинцу, понравилось.

— Когда и где служил?

— Четыре года, уволился с почетом, воевал в первую Войну в заливе. Его отец тоже был морским пехотинцем, потом — патрульным в Виргинии.

— На чем погорел?

— Вы не поверите: на Подкупающем Барри.

Уэстлейк умудрился нахмуриться и улыбнуться одновременно.

— Да бросьте!

— Представьте себе! Он вел для Барри кое-какие сделки с недвижимостью и угодил в шторм. Если помните, присяжные признали их виновными в нарушении законов RICO и в преступном сговоре. Кажется, загребли сразу восьмерых. Баннистер был мелкой рыбешкой, попавшейся в широкую сеть.

— Связь с Фосеттом?

— Пока не нашли. Мы имя-то его узнали только три часа назад.

— У вас уже есть план?

— Типа того, — сознался Хански. — Если считать, что Баннистер знает убийцу, логично предположить, что они познакомились в тюрьме. Вряд ли он повстречал его на тихих улицах Уинчестера; скорее всего их пути пересеклись в тюрьме. Баннистер сидит пять лет. Первые двадцать два месяца он провел в Луисвилле, штат Кентукки, в тюрьме с режимом средней строгости на две тысячи человек. Потом его перевели во Фростбург, лагерь на шестьсот душ.

— Многовато народу. Одни садятся, другие освобождаются… — проговорил Уэстлейк.

— Точно. Так что мы пойдем логическим путем. Возьмем его тюремное досье, выпишем фамилии сокамерников, соседей по спальне. Побываем в обеих тюрьмах, поговорим с их начальниками, надзирателями блоков и прочими, со всеми, кто мог что-то знать про Баннистера и его друзей. Начнем собирать имена и проверим, чьи пути пересекались с Баннистером.

— Он говорит, что у убийцы опасные друзья, — добавил Эрарди. — Потому и просит защиты. Похоже на какую-то банду. Начнем составлять список и сосредоточимся на тех, кто связан с бандами.

После недолгого молчания Уэстлейк с сомнением проговорил:

— Это все?

— На сегодня все, на что мы способны.

Уэстлейк сцепил пальцы за головой, потянулся и глубоко вдохнул.

— Валяйте, — сказал он. — Берите тюремные досье — и за работу. Сколько вам нужно народу?

— Двоих дать можете?

— Не могу, но все равно берите. Приступайте. Вы свободны.

Подкупающий Барри. Клиент, с которым я впервые встретился в федеральном суде тем серым утром, когда громко прозвучало обвинительное заключение.

В адвокатской конторе с дверью на улицу осваиваешь азы многих обычных юридических задач, но специализироваться на какой-то одной сложно. Я старался избегать разводов и банкротств, не любил сделки с недвижимостью, но выживать значило браться за любое дело, с каким бы к нам ни пришли. Забавно, что мой крах произошел именно из-за недвижимости.

Клиента прислал один мой приятель по юридическому факультету, работавший в фирме средней величины в центре Вашингтона. Клиент пожелал приобрести охотничий домик в округе Шенандоа, у подножия гор Аллегени, примерно в часе езды на юго-запад от Уинчестера. Требовалась полная секретность и анонимность сделки — уже это должно было насторожить. Покупка тянула на четыре миллиона, и я, немного поторговавшись, добился для «Коупленд, Рид и Баннистер» вознаграждения за сделку в целых сто тысяч. Ни я, ни мои партнеры в жизни не видывали таких гонораров, поэтому сперва мы обрадовались. Я забросил другие дела и стал изучать поземельную книгу округа Шенандоа.

Домик построили лет двадцать назад врачи, любившие охоту на куропаток, но, как часто случается при совместных начинаниях, партнеры поссорились. Ссора была серьезная, с адвокатами и исками, даже с парочкой банкротств. Но мне хватило двух недель, чтобы более или менее разобраться и решить, что дело моего анонимного клиента будет нехитрым. Назначили дату подписания сделки, подготовили все договоры и документы о передаче прав собственности. Возни было немало, но нас бодрил крупный гонорар.

Заключение сделки отложилось на месяц, и я обратился к своему университетскому другу с просьбой о пятидесяти тысячах долларов — половине гонорара юристов. Так часто бывает, к тому же я уже потратил на это дело сто рабочих часов и хотел компенсации. Друг перезвонил и сообщил, что клиент отказал. Я не придал этому значения, поскольку при типичных сделках с недвижимостью юристам редко платят до заключения договора. Меня уведомили, что мой клиент — корпорация — сменил название. Я переделал документы и стал ждать. Срок заключения сделки снова перенесли, и продавцы стали грозить отказом от продажи.

В то время мне была смутно известна репутация одного столичного проныры по имени Барри Рафко, прозванного Подкупающим Барри. Ему было лет пятьдесят, и почти всю свою сознательную жизнь он отирался в Вашингтоне в поисках легкого обогащения. Он был и консультантом, и стратегом, и аналитиком, и сборщиком средств, и представителем фирм, трудился на низовом уровне в избирательных кампаниях кандидатов в конгресс и в сенат, как демократов, так и республиканцев. Барри было все равно. Он мог разрабатывать стратегию и предоставлять анализ на любой стороне улицы, лишь бы за это платили. Но он превзошел себя, когда на пару с партнером открыл лаунж-бар рядом с Капитолием. Нанял шлюх, чтобы работали там в мини-юбках, и задумал превратить заведение в излюбленное место для несчетной публики, кишащей на холме. Первыми этот бар разнюхали малоизвестные конгрессмены и бюрократы среднего звена, занесшие притон Барри на свою карту. Набив карманы деньгами, Барри приступил к следующему проекту: открыл в двух кварталах от своего лаунж-бара стейк-хаус. Туда стали захаживать лоббисты, прельщенные отличными стейками и вином за разумную цену, а вскоре там появились любимые столики у сенаторов. Барри обожал спорт, пачками скупал билеты на матчи «Редскинс», «Кэпиталз», «Визардз», «Джорджтаун хойас» и раздавал их друзьям. У него возникла и быстро разрослась и собственная фирма с «правительственными связями». После ссоры с партнером Барри выкупил его долю в совместных проектах и, подстегиваемый честолюбием, уже ни на кого не оглядываясь, располагая крупными средствами, нацелился покорить вершину. Махнув рукой на соображения этики, он превратился в самого агрессивного «поставщика влияния» в Вашингтоне. Богатому клиенту, пожелавшему пробить новое удобное «окно» в налоговом кодексе, Барри мог предоставить умельца, способного сочинить законопроект, обеспечить ему поддержку и утверждение. Если богатому клиенту требовалось расширить производство, Барри брался добиться ассигнований и перевода средств на счет соответствующей компании и вознаградить постаравшегося ради этого конгрессмена денежками на грядущее переизбрание. Все оставались довольны.