Онлайн книга «Таланты и покойники»
|
— Значит, покушения на ваших артистов, — хитро посмотрел на Вику Талызин, — происходят постоянно? Вот где, оказывается, требуется стационарный милицейский пост, а наивные участковые караулят на районных дискотеках… — Ну какие покушения, Игорь Витальевич, побойтесь Бога! Сразу видно, что вы плохо знали характер Евгения Борисовича. Вы ведь не были с ним знакомы? — уточнила Вика, памятуя о Марининых размышлениях по данному поводу. Но хитрый собеседник снова выкрутился, осведомившись: — При чем тут характер Евгения Борисовича? — Притом что он был большой фантазер и любил привлекать к себе внимание. Если б мы принимали всерьез его заявления, давно посходили бы с ума. Я лично привыкла его успокаивать, даже не вникая в причину. Теперь я действительно вспомнила, что-то такое с люком было. А кто вам рассказал? — И замечательно, что вспомнили, — обрадовался Талызин. — Расскажите, пожалуйста, во всех подробностях. — Ну какие подробности? Случайно остался открытым люк, вот и все. А Евгений Борисович, увидев, закатил скандал: мол, мог туда упасть. Так не упал же! Если на то пошло, скорее рисковал Кирилл, именно он должен был первым идти из левой кулисы, а он взял да вышел справа. — Вот как? — Ну да. Только Кириллу в голову не пришло придавать эпизоду с люком какое-то значение, он понимал, что это случайность. Кирилл, он нормальный, а Евгений Борисович… О мертвых ничего, кроме хорошего, но он был человек неадекватный, это вам всякий подтвердит. — Тем не менее в данном случае Преображенский оказался прав, — задумчиво заметил следователь. — В каком смысле? — На следующий день он все-таки погиб из-за аналогичного эпизода. — Ну, — смутилась Вика, — случайное совпадение… бывает… — В одно случайное совпадение я поверю, — словно процитировал Марину Талызин, — а два уже наводят на размышления. — На какие размышления? — двинулась напролом Виктория Павловна. — Размышления о сомнении в их случайности, — витиевато ответил Игорь Витальевич. — А разве… разве есть основания? — Некоторые — есть. По крайней мере нет должной определенности. — Вы хотите сказать, кто-то нарочно скинул Преображенскому на голову блок, а до этого нарочно открыл люк? И вы это серьезно? — Не стану утверждать наверняка, Виктория Павловна, но отметать данное предположение нет причин. Итак, мы с вами вспомнили, что в пятницу был оставлен открытым люк. Евгений Борисович не обвинял в этом никого конкретно? «Если знает, так чего спрашивает? Из вредности?» — пронеслось в голове у Вики. В нее словно вселился бес противоречия, и она с вызовом заявила: — Не помню. Я не вслушивалась. Ей вдруг показалось, что поведение ее Талызина веселит. По крайней мере глаза его подозрительно блестели. Впрочем, голос был серьезен. — Ясно, ясно. А необычных происшествий, случившихся в субботу, вы тоже не помните? Кроме премьеры и смерти, разумеется. Например, связанных с племянницей Преображенского? — Таша мандражировала перед премьерой, но ничего необычного в этом нет, — сухо пояснила Вика. — Вы даже приезжали к ней домой. — Конечно. Я была заинтересована в ее выходе на сцену. — И что она вам рассказывала? — Не помню, — закусив удила, повторила Вика. — Я ее успокаивала, а сама не слушала. — У вас редкостный талант! — поразился следователь. — Никто из ваших собеседников даже не догадывается, что вы ничего из того, что они вам говорят, не слушаете. И тем не менее вы так ловко с ними управляетесь… — Потому что я — Макиавелли наших дней, — неожиданно вырвалось у Виктории Павловны. Последней реплики Игорь Витальевич уже не выдержал, громко расхохотавшись. — И кто ж вам такое выдал? — полюбопытствовал он, совладав с собой. — Марина. — А, Марина Лазарева, автор пьесы. Кстати, вы хорошо ее знаете? — Да, а что? — И какого вы о ней мнения? — Хорошего. — А поконкретнее? — Она совсем не типичный автор — спокойная и без закидонов. И симпатичная, хотя краситься не мешало бы и поярче. Тылызин выжидающе помолчал, затем уточнил: — Это все? — А чего еще? — удивилась Вика. — Ну, например, какие у нее были отношения с Преображенским? — Да не было у них отношений! То есть, смотря в каком смысле вы интересуетесь. Нормальные отношения, хорошие. — Его устраивала ее пьеса? — Конечно, иначе он не стал бы в ней играть. Следователь заметил: — В небезызвестной статье Черновой имеется намек, что пьеса ему не нравилась. — Потому что Маринка с Черновой поссорилась, — пояснила Виктория Павловна. — Маринка не умеет обращаться с журналистами. Наивная, как ребенок. Игорь Витальевич несколько смутился: — Извините за праздный вопрос, Виктория Павловна, но очень уж… В статье Черновой приведены ваши слова, и я был поражен… не то чтобы поражен, но все же… Или так принято выражаться в присутствии журналистов? — Больно даст мне Чернова выражаться в ее присутствии! — хмыкнула Вика. — Она сама все сочинила, а я даже читать не стала, подписала не глядя. А то прочтешь, только расстроишься. Вон Маринка прочла, не подписала, и что теперь? Еще неизвестно, как ей это аукнется. — Действительно подписали не глядя? — весело уточнил Талызин. — Или настолько же не глядя, насколько не слушаете собеседников? — Да нет, как раз тут совершенно честно, — вырвалось у Вики. Собеседник, казалось, не заметил ее просчета. — Значит, и Даша Корнилова тоже могла не читать? — осведомился он. — В том смысле, что в статье приведены вовсе не ее реальные слова, а домыслы журналистки? — Ой, да, Игорь Витальевич, тут я жутко виновата. Послала к ней Чернову, не предупредив, что с нею надо поосторожнее. Она задурила бедной Даше голову, та теперь сама не рада. Мы как раз вчера говорили об этом на поминках. — А как по-вашему, Даша сильно обиделась на Галину Николаевну за вчерашнее? — Ну что вы! Конечно, расстроилась страшно, но совсем не обиделась. Даша, она вообще добрая душа. А Галину Николаевну тоже по-женски можно понять. — Она ревнива? — Да кто ее на самом деле разберет? По-моему, так да, и очень. Лишь тут до Вики дошло, что она опять сорвалась — разговаривает с вынюхивающим следователем, словно с приятелем, и она умолкла. — Вернемся к Марине Лазаревой, — прервал паузу собеседник. — Вы давно с нею знакомы? |