Книга Все хорошие девочки попадают в рай: Роман, страница 29 – Люся Лютикова

— В тот день, когда Фридя отравился, он тоже собирался сходить к брату, — вспоминала Люська. — Не знаю, правда, был он у него или нет. Я ведь тогда даже и поговорить с ним не успела... — И женщина смахнула с глаз скупую слезу.

В тот злополучный день Люська, как обычно, в начале четвертого вернулась домой из детской поликлиники, где работала уборщицей. Подойдя к комнате соседа, она услышала, как Фридя с кем-то разговаривает. По всей видимости, мужчина привел к себе какого-то приятеля, с которым только что познакомился на улице. Была у него такая дурацкая привычка тащить в дом кого ни попадя.

— А почему вы решили, что с Фридей был кто-то из новых знакомых? Почему не старый приятель?

— Да потому, — усмехнулась женщина, — что он рассказывал свою любимую историю, как его брат якобы кинул. Все его собутыльники этот бред давно уж наизусть знают. А тут было ясно, что кто-то попался «на новенького». Фридя кричал: «Да я ему покажу! Пусть делится с трудящимся народом!» Ну и начал, как обычно, цитатами из Ленина сыпать, что-то там про гегемон пролетариата.

— А вы его видели? Этого человека? — заинтересовалась я.

— Нет, — покачала головой Люська.

На работе женщина устала как собака, у нее разламывалась спина, ведь радикулит — профессиональная болезнь уборщицы. Люська мечтала только об одном — доползти до кровати, отдохнуть полчаса, чтобы потом идти мыть полы в продуктовом магазине, расположенном во дворе. Ей удалось даже немного вздремнуть. Перед тем как выйти из квартиры, женщина заглянула в комнату к Фриде. Тот, скорчившись, лежал на кровати, на столе стояла початая бутылка водки. Люська решила, что приятель спит, хотела и себе налить стопочку, да удержалась. Заведующая магазином Алла Борисовна не любит, когда от нее спиртным пахнет, и уже не раз грозилась уволить за пьянство. Так что женщина лишь облизнулась на бутылку и пошла на трудовую вахту. Тем более, что на часах уже было начало пятого, а в магазин ей надо приходить к четырем.

— Это меня Бог уберег, — еще раз перекрестилась Люська. — А то лежала бы сейчас в морге рядом с Фридей.

— А что за водка была?

— Хорошая, «Абсолют». Я еще удивилась, с чего это вдруг он раскошелился, обычно ведь всякую дрянь пьет. И ведь гляди ж ты, какая судьба у человека: отравился именно дорогой водярой. Знать, так ему на роду было написано...

— Значит, никаких родственников, кроме Артема, у Фриди не было? — уточнила я.

— Один он был как перст. Да и Артем этот тоже, по-моему, не считается. Когда у русского человека большие денежки заводятся, он вмиг про родню забывает, — философски заключила Люська.

Вот ведь не везет так не везет! Никакой родни у Артема, по всей видимости, не осталось. Кто же мне теперь про него расскажет? Ведь я ничего не знаю ни о его настоящих привычках, ни о его жене, ни адреса его нет, ни фотографий. Кстати, насчет фотографий...

— А где Фридя хранил семейный альбом? — невинно поинтересовалась я.

Люська внезапно замкнулась и настороженно глянула на меня. Я попыталась исправить положение:

— Ну, ведь вы же чуть было не стали его женой. Я думаю, Фридя хотел бы, чтобы все его имущество перешло к вам...

— Да какое там имущество! — так же внезапно подобрев, махнула рукой Люська. — Пара стульев да щербатые чашки. Нищета, одним словом. А деньги если у него и оставались, так, наверное, менты себе забрали, когда в комнате все осматривали. Им же тоже надо как-то жить. Я зашла после них в его комнату, так там все вверх дном перерыто...

— А у вас что, ключ есть? — осторожно спросила я.

— Зачем ключ? Замок ножом поддеть можно. А эта бумажка, что следователь на дверь приклеил, на соплях держится. А ты что же, посмотреть никак хочешь? — Люська хитро глянула на меня.

— Да, очень, — искренне ответила я.

— Пошли! — Люська резко поднялась со стула и тут же, охнув, схватилась за спину. — Радикулит проклятый! Видишь, до чего работа-то доводит. А зарплата копеечная. Никто ведь не поможет, как хочешь, так и вертись сама, Люсьена Витальевна...

Охая и жалуясь на жизнь, женщина доковыляла до соседской комнаты, осторожно отогнула бумажку с гербовой печатью, ловко поддела «язычок» замка невесть откуда взявшимся перочинным ножичком — и дверь открылась.

— Давай заходи по-быстрому, а то сейчас эта старая сплетница увидит и домоуправу пожалуется.

Я мышью скользнула внутрь комнаты, и от невероятной смеси запахов у меня запершило в носу.

— Будь здорова! — отозвалась на мой чих Люська. — Ну и что тебя тут интересует?

Я окинула взглядом небольшое помещение, скупо обставленное старой мебелью. Все здесь, а особенно вереница пустых бутылок в углу, выдавало, что хозяин давно и серьезно выпивает.

— Мне бы семейные фотографии посмотреть...

Люська уверенно подошла к кособокому серванту, в котором сохранилась только одна стеклянная дверца, выдвинула один из ящичков и начала в нем сосредоточенно копаться.

— Ничего не пойму! — Она лихорадочно вывалила все содержимое ящика на пол. — Ведь здесь же лежал пакет с фотографиями! Отлично помню, как Фридя вытаскивал отсюда снимки своих родителей, хвастался мне, какой у него отец был умный, а мать красивая.

— А фотографии Артема там были?

— Вроде да. Но только он там еще мальчик совсем, школьник.

Люська перерыла все остальные ящики, заглянула даже на полки, где Фридя хранил нехитрую одежонку, но ни одной фотографии не нашла.

— Может, менты забрали? — предположила она. — Мало ли, хотели личность уточнить.

— А разве же вы его не опознали?

— Опознала. И не только я одна, а все жильцы квартиры... Ну надо же, как сквозь землю провалились! Вон, даже кубок бронзовый на месте стоит, — Фридя говорил, что он вроде дорогой, начала века, мать его по случаю купила, а он берег в память о ней. А фотографий нет...

Дальше мучить Люську расспросами не имело смысла. Я отдала ей бутылку «Зеленого змия», которую она приняла с неописуемой радостью.

— Ты, если что, заходи еще... — пригласила она. — Поболтаем...

Перед тем как покинуть квартиру, я еще раз постучалась к Нине Ивановне. За ее дверью громко работал телевизор, поэтому я решилась заглянуть:

— Нина Ивановна, можно к вам на минутку?

— А, деточка, проходи! — Бабулька обрадовалась мне, как родной. — А мы тут с Машенькой чай с тортом пьем да сериал смотрим про любовь.

Машенька, миниатюрная старушка с седыми кудельками, действительно оказалась чуть ли не ровесницей века.

«— Я никому не отдам нашу любовь, Энунсиада, никому! — патетически воскликнул с экрана телевизора жгучий брюнет в белом костюме. — А если твой отец вздумает помешать нашему счастью, я убью себя!

— О нет, Эмилио! Вспомни о нашем бедном малыше, которого я отдала на воспитание в семью священника!» — завыла в ответ Энунсиада.