Книга Детский сад, штаны на лямках, страница 40 – Люся Лютикова

Мужик сдернул с кровати простыню и судорожно в нее завернулся.

– Подождите, вы не так поняли. Я не рожаю. Я в принципе не могу рожать, потому что мужчина.

– А что же вы тут делали?

– Рожал. Точнее, делал вид, что рожаю. Это такой древний ритуал западных славян, понимаете? Когда жена рожает где-нибудь в укромном месте, муж должен войти в транс, имитировать роды и громкими криками привлекать к себе внимание.

– Зачем?!

– Чтобы сбить с толку злых духов и не позволить им напасть на роженицу и младенца. Вы поймите, жене сорок два года, это ее первые роды, и мы хотим, чтобы все прошло благополучно…

Выслушав эту историю, я улыбнулась:

– Интересно, помог древний славянский ритуал?

– Помог, – отозвался водитель «скорой». – Через минуту, мы еще уйти не успели, позвонила его жена и сообщила, что легко, без разрывов родила здорового мальчика. Вес – четыре килограмма семьсот граммов, действительно крупный ребенок. А вот и психбольница, приехали!

За разговорами я не заметила, как мы приблизились к трехэтажному зданию из серого кирпича, обнесенному высоким забором. Водитель высадил меня около проходной. Охранники с автоматами записали данные моего паспорта и поинтересовались:

– К кому идете?

– К главному врачу.

– Бахилы наденьте. Второй этаж.

С некоторым опасением я поднималась по лестнице. Все-таки кругом психи, мало ли что, еще выпрыгнут из-за угла. Но никто не встретился мне на пути, и, шурша бахилами, я благополучно добралась до кабинета главного врача.

На двери почему-то висела табличка «Упшинская Виолетта Борисовна». Должно быть, отец Костика получил повышение и теперь заведует каким-нибудь областным центром. Но его преемница наверняка знает, как его найти.

Постучав, я вошла в кабинет. За столом сидела женщина лет сорока пяти в белом халате. Изящная, даже миниатюрная, с великолепными вьющимися каштановыми волосами, она меньше всего походила на человека, который по роду своей профессиональной деятельности каждый день общается с психически больными людьми, возможно, даже буйными.

– Здравствуйте, я ищу Бориса Теодоровича, он раньше занимал этот пост.

– Добрый день, – отозвалась брюнетка, – теперь этот пост занимаю я, его дочь.

Я почувствовала раздражение. Развели тут семейственность! Папаша пошел на повышение, а дочурку пропихнул на свое место. Впрочем, для маленького городка это обычное явление: каким бы талантливым ни был соискатель, если у него нет протекции, хорошая должность ему не светит – все расхватано «своими» людьми.

– Мне очень нужно поговорить с вашим отцом по личному вопросу. Как я могу его найти?

– Это невозможно, папа скончался.

Я совершенно не была готова к такому повороту событий.

– И давно? – только и смогла вымолвить я.

– Четыре года назад.

Хм, значит, Ленка Алябьева не лукавила, когда говорила, что отец Костика умер. Эта смерть путает мне все карты. Какая у меня была замечательная версия, какой отличный кандидат в убийцы! Эх, теперь надо начинать все с начала.

– Примите мои соболезнования, – пробормотала я, поворачиваясь к двери.

И тут меня осенило: да ничего это не меняет! Да, папаша умер, но сводная сестрица, Виолетта Борисовна, жива-здорова. И у нее те же связи и возможности, что были у отца. И мотив остается прежним: огромная квартира в центре города уплыла на сторону, к незаконнорожденному байстрюку, а ведь могла достаться ей, Виолетте! Посадив мать за решетку и лишив ее родительских прав, можно быстренько оформить опеку над мальчиком и завладеть недвижимостью. А потом держать ребенка всю жизнь в психушке, для главного врача это не проблема.

Я резко развернулась и заявила:

– Вот что, дамочка, этот номер у вас не пройдет!

Виолетта Борисовна осталась невозмутима, только едва заметно приподняла правую бровь:

– Какой именно?

– Я знаю о ваших планах захапать недвижимость мальчика! Имейте в виду: я не позволю! Между прочим, я журналистка. Я подниму на уши всю общественность, расскажу в центральной прессе о ваших делишках и обязательно докажу, что это вы убили инспекторшу Махнач и юристку Прудникову! Рано или поздно, но вы сядете в тюрьму! А Елена Алябьева оттуда выйдет!

К моей тираде госпожа Упшинская отнеслась на удивление спокойно.

– Так-так… – задумчиво произнесла она, и я прямо-таки почувствовала, что она примеряет на меня психиатрические диагнозы, один за другим. Очевидно, ни один диагноз полностью не подходил, и Виолетта Борисовна решила продолжить врачебный осмотр.

– Присаживайтесь. – Она указала на стул. – Значит, вы утверждаете, что я убила двух человек: юриста Прудникову и инспектора… Как, говорите, вторая фамилия?

– Махнач! – выкрикнула я, продолжая стоять.

– Позвольте узнать, по какой же причине?

– Думаю, чиновницы зарвались и стали вас шантажировать.

– А чем меня можно шантажировать?

– Тем, что вы незаконно лишили родительских прав Елену Сергеевну Алябьеву.

– Кто такая Елена Сергеевна Алябьева?

Голос психиатра действовал убаюкивающе, мой пыл потихоньку начал угасать.

– Любовница вашего отца, пять лет назад она родила сына Константина.

Легкая тень набежала на лицо собеседницы.

– Да-да, припоминаю… И чем же, по вашему мнению, помешала мне Елена Сергеевна?

– Слушайте, нет смысла притворяться. Поймите же – я вас раскусила! Квартира, которую Борис Теодорович подарил сыну, вам как кость в горле. Вы любым способом решили вернуть себе недвижимость. Сначала придумали лишить Елену Алябьеву родительских прав и взять ее ребенка под опеку. Потом убили чиновниц соцзащиты и свалили преступления на Алябьеву, чтобы она на долгие годы попала в тюрьму и уж наверняка не смогла помешать вашим планам. Но у меня есть доказательства, что улики против Алябьевой сфабрикованы, и я обязательно предъявлю их следствию!

Виолетта Борисовна кивала в такт моим словам и думала о чем-то своем.

Меня вдруг пронзило: господи, да что же я творю?! Я на удивление беспечна! Зачем откровенничаю с убийцей? Ведь никто не знает, что я поехала в психиатрическую больницу. Я здесь полностью во власти главного врача. Если госпожа Упшинская захочет, то сгноит меня за решетками психушки. Сейчас войдут санитары, наденут на меня смирительную рубашку, вколют транквилизаторы – и я никогда больше не увижу белого света. Караул, спасите!

Собеседница наконец оторвалась от своих мыслей.

– Я еще раз предлагаю вам присесть, – тем же спокойным голосом сказала она, – разговор предстоит длинный.

Я послушно села.