Книга Ученица Шерлока, страница 50 – Лори Р. Кинг

– Эй, приятель, куда это ты меня везешь? Так мы не попадем в Ковент-Гарден.

– Попадем, мисс. Это более удобный путь, так мы избежим дорожных пробок, мисс, – подобострастно проскулил голос.

– Хорошо, а теперь послушай. У меня здесь заряженный револьвер, и я пристрелю тебя, если ты немедленно не остановишься.

– Но, мисс, вы же не сделаете этого, – прохныкал он.

– С каждым мгновением я все больше убеждаюсь, что придется. Останови кеб сейчас же!

– Но, мисс, я не могу сделать этого, действительно не могу.

– Почему же?

Показалась лохматая голова, и я уставилась на нее.

– Потому что, если мы остановимся, то опоздаем в театр, – сказал Холмс.

– Вы! Вот негодяй! – вспылила я. Оружие дернулось в моей руке, и Холмс, увидев это, быстро убрал голову. – Послушайте, вот уже второй раз за три дня вы разыгрываете со мной ваши дурацкие спектакли. – Я поймала изумленный взгляд прохожего и понизила голос. – Если вы еще раз проделаете нечто подобное и в моей руке опять будет оружие, я не ручаюсь за последствия, слышите? Я за себя не отвечаю, и это так же верно, как то, что мою мать звали Мэри Маккарти.

Я откинулась на спинку сиденья и перевела дух. Через пару минут до меня донесся тоненький голосок:

– Да, мисс.

Не доезжая до театра, он повернул свой старый кеб в темный переулок, примыкающий к одному из бесчисленных лондонских маленьких парков. Дверь кеба распахнулась, и Холмс уставился на меня.

– Твою мать звали не Мэри Маккарти, – произнес он.

– Да, ее звали Джудит Клейн. Просто не надо меня больше пугать так, пожалуйста. Я хожу перепуганная и к тому же слепая с того момента, как покинула квартиру вашего брата, и очень устала.

– Прошу прощения, Рассел. Мое извращенное чувство юмора не раз подводило меня и раньше. По рукам?

– По рукам.

Он влез в кеб.

– Рассел, теперь твоя очередь повернуться ко мне спиной. Едва ли я смогу войти в театр в обличье кебмена.

Я поспешно вылезла через дверь с другой стороны. Через несколько минут он появился из кеба в пальто и шляпе, с усами и тростью, под пальто вечерний костюм. К нему подошел небольшого роста мужчина, тихонько что-то насвистывая.

– Добрый вечер, Билли.

– Добрый вечер, мистер... Добрый вечер, сэр. – Он дотронулся до шляпы, приветствуя и меня.

– Билли, смотри не сверни себе шею среди этих коробок. И если замерзнешь – под сиденьем есть плед. Единственное, что от тебя требуется, это не заснуть. Держи ухо востро.

– Все будет в порядке, сэр. Не беспокойтесь. Удачного вам вечера, сэр, мисс.

Я была настолько смущена, что даже не заметила, как он взял меня под руку.

– Холмс, как вы меня нашли?

– Ну, не буду утверждать, что это просто совпадение, я полагал, будто мое убежище тебе, возможно, придется по душе и ты проведешь там весь день. К тому же и привратник, когда я говорил с ним час назад, и служащий, которому ты отдала посылку для Уотсона, заверяли меня, что ты еще не выходила. Рассел, это промах. Надо было оставить эти брюки.

– Понимаю. Извините. А что вы разузнали новенького?

– Видишь ли, я не разузнал абсолютно ничего. Ни одной сплетни, ни единого слова, никто даже понятия не имел о каких-либо поползновениях против старого Холмса. Должно быть, я теряю чутье.

– А может, ничего и не было?

– Может быть. В общем, любопытная ситуация. Я заинтригован.

– А я замерзла. Итак, что мы собираемся делать сейчас?

– Мы будем слушать голоса ангелов и людей, дитя мое, и погрузимся в мир музыки Верди и Пуччини.

– А после?

– После мы наконец-то пообедаем.

– А потом?

– Боюсь, что мы забьемся назад в квартиру моего брата и будем выглядывать из-за занавесок.

– Кстати, как ваша спина?

– К черту мою спину, я хочу, чтобы ты прекратила рассуждать на эту тему. К твоему сведению, меня осмотрел отставной военврач, который промышляет тем, что делает подпольные операции и латает огнестрельные раны. Он сказал, что это пустяк, и велел убираться, так что я нахожу эту тему утомительной.

Я была рада, что его настроение улучшилось.

Вечер, который последовал за всем этим, остался в моей памяти надолго. Дважды я засыпала и, проснувшись, обнаруживала свою голову на плече Холмса, но он, казалось, ничего не замечал. Он был настолько увлечен музыкой, что, я уверена, начисто забыл о моем присутствии, забыл, где находится сам, забыл, как дышать. Мне никогда особо не нравилась опера, но в тот вечер – к сожалению, не могу вспомнить, что именно мы слушали, – даже я начала кое-что понимать. (Между прочим, здесь я позволю себе опровергнуть записи биографа Холмса, поскольку никогда не видела, чтобы Холмс мягко покачивал рукой в такт музыке, как однажды написал Уотсон.)

В антракте мы выпили шампанского и отошли в тихий уголок, чтобы поменьше быть на виду. Холмс умел быть очаровательным, когда хотел, но в тот вечер он просто блистал, рассказывая о своих беседах с представителями высших каст Индии и тибетскими ламами, о последних своих исследованиях, посвященных губной помаде и ее разновидностям, рассуждая о музыкальном мире вообще и только что услышанных нами ариях в частности. Я была поражена этим Холмсом, которого впервые видела таким беззаботным, с трудом верилось, что этот же человек часами может пребывать в унылом, подавленном настроении, писать скучноватые монографии на тему дедукции как науки и метить краской пчелиные спины, дабы проследить их путь по Суссекским холмам.

– Холмс, – спросила я, когда мы вышли на улицу, – я понимаю, что вопрос может показаться вам несколько детским, но скажите – вы чувствуете себя в ладу с самим собой? Я спрашиваю исключительно из любопытства, вам не обязательно отвечать.

Он предложил мне руку, и я оперлась на нее.

– "Кто же я такой?" Ты это имеешь в виду? – Он улыбнулся и ответил самым странным образом: – Ты знаешь, что такое фуга?

– Вы уходите от разговора?

– Нет.

Некоторое время, пока мы шли в тишине, я думала, что же он хотел этим сказать.

– Я поняла. Две отдельные части фуги могут показаться совершенно не связанными между собой, пока слушатель не получит полное о ней представление, и вот тогда внутренняя логика музыки и обнаружит скрытую связь.

– С тобой приятно разговаривать, Рассел. Уотсону потребовалось бы на это не менее двадцати мучительных минут. О, это еще что такое? – Он дернул меня за руку, и мы остановились в тени здания, которое только что обогнули, с замиранием сердца уставившись на неровные отблески ламп и очертания шлемов и фуражек констеблей в том месте, где мы оставили кеб и Билли. Были слышны громкие голоса, подъехала карета «скорой помощи». Холмс прислонился спиной к стене.