Онлайн книга «Белки в Центральном парке по понедельникам грустят»
|
Тот побледнел и произнес, запинаясь: — Ты уезжаешь?! — Еще как! — присвистнула Гортензия. — И с телефоном моим тебе больше не поиграться, сообщения не поудалять, какая досада, да? Небось с тоски теперь помрешь! Аятолла горячо запротестовал. Он клялся и божился, что в жизни так бы не поступил. — Поверь мне, Гортензия, это не я! — Вид у него был совершенно искренний. — Если не ты, тогда кто? — Не знаю, но точно не я! — «Так это был твой брат, иль кум, иль сват», — процитировала Гортензия баснописца. — Прыщавый? Вонючка? Или этот псих с макаронами? Короче, какая мне разница! Крибле-крабле-бумс, я отсюда отчаливаю и больше, надеюсь, тебя не увижу. Ни тебя, ни остальных. — Куда же ты пойдешь? — Куда угодно, лишь бы от тебя подальше. — Я люблю тебя, Гортензия! Пожалуйста, ну посмотри же на меня! — Любопытно, сколько ни шарю глазами по полу, а тебя не вижу. — Неужели у тебя ко мне совсем никаких чувств? — Почему же? Живое и стойкое отвращение к твоей крысиной натуре… Он снова, в последний раз, попытался ее удержать: обещал, что больше не будет речи ни о council tax, ни о газе, ни об электричестве, ни о макаронах с сыром… Но Гортензия в ответ лишь застегнула на чемодане молнию и вытолкала его прочь из комнаты. Она прибыла в Париж на Северный вокзал, взяла такси, вручила шоферу десятку на чай, чтобы он донес ее багаж до лифта. Ее так и подмывало швыряться деньгами. «Пять тысяч долларов в неделю! Двадцать тысяч в месяц! За два месяца — сорок! А если отличусь, запрошу вдвое, втрое больше! Я королева, царица горы, суперзвезда!» Торжествуя, она изо всех сил надавила на кнопку звонка. Открыла мать. Гортензии вдруг захотелось обнять ее, и она не стала себе отказывать. — Мама, мама! Ты не поверишь!.. Раскинув руки, она закружилась по комнате и шлепнулась на красный диван. Она пустилась рассказывать. Рассказала Жозефине. Рассказала Зоэ. Рассказала Жозиане и Младшенькому, когда пришла к ним в гости. Младшенький позвонил ей сам. — Гортензия, срочное дело. Надо встретиться. Мне до тебя нужда. — Нужда, говоришь, Кроха? — Да. Приходи к нам сегодня ужинать. Одна приходи. Это заговор! — Даже так! — Yes, Milady! И не забудь, I'm a brain! — I’m a brain, too… Жозиана и Младшенький сидели в кухне за столом, насупившись, с озабоченным видом. Марсель был еще на работе. — Приходит теперь все позже и позже, — вздохнула Жозиана, — и сам не свой от забот… Гортензия поцеловала Жозиану, чмокнула Младшенького в рыжую макушку. «Тебе известно, Кроха, что Вивальди тоже был рыжий?..» Но Младшенький не ответил. Похоже, дело действительно серьезное. Гортензия уселась и приготовилась слушать. — Так вот, — начал Младшенький. Он был одет как английский герцог в каком-нибудь фамильном замке в Суссексе. Волосы приглажены и зачесаны на ровный пробор, под подбородком пышный галстук-бабочка. — У нас с мамой есть основания полагать, что у отца имеются недоброжелатели… Он рассказал о разговоре с Шавалем в кафе, о прочтении рисунка его мозговых извилин и об обнаружении следующих лексем: «Анриетта», «секретные коды», «взлом», «банковские счета», «пищалка», «Гортензия», «джеллаба»… — Твое присутствие в мозгу этого мерзавца я тебе, так и быть, прощаю. Из воспитанности не стану уточнять, в каком виде ты там фигурируешь, но должен тебе сказать, в моем лично мозгу у тебя не в пример более лестный образ. — Спасибо, Кроха. — Мама мне рассказала про эту старую историю с Шавалем. Будем считать, что это был грех молодости. — Это действительно было очень давно. — Однако в остальном нам многое непонятно, и поэтому нам требуется твоя помощь. — Ничего не понимаю, — заявила Гортензия. — Ты что, умеешь читать чужие мысли? — Да. Это довольно непросто, но возможно. Ценой колоссального усилия. Любой человек излучает волны определенной частоты. Фигурально выражаясь, у каждого в голове собственный приемник. Но мы им не пользуемся, потому что чаше всего сами не знаем, какими чудесными возможностями располагает наш мозг… Словом, мне достаточно настроить мою частоту на частоту Шаваля, и его мысли передо мной как на ладони. — Понятно, — пробормотала Гортензия. — Слушай, а полезная фишка… — Это не фишка, это физическое явление. Строго научно. — Ну извини. — Мы с мамой попытались собрать фрагменты его мыслей воедино, и вот что получилось. Шаваль и Анриетта украли секретные коды папиных банковских счетов и собираются его обчистить. Логично, не правда ли? — Да, — согласилась Гортензия. — Но ты уверен, что Анриетта в этом замешана? — Абсолютно. — Ведь у нее все есть! Марсель ее при разводе не обидел. — Скупому всегда мало, Гортензия, заруби себе на носу. Скупец любит золото, а не то, что с ним можно сделать. Любит его, как живого человека. К тому же Анриетту снедает ненависть — от этого она еще ненасытнее. Заметь, мне самому жаль: не больно-то приятно видеть у человека в душе такой мрак… В общем, надо не дать им довести эту кражу до конца. — Надо изменить код! — Естественно! Об этом мы и сами подумали в первую очередь… — Младшенький досадливо пожал плечами. — Но этого мало. Нужно ликвидировать первоисточник зла и понять, каким образом эти коды попали к Шавалю и Анриетте. У нас, разумеется, есть рабочая гипотеза, но нужно ее проверить. И сделать это можно только через тебя. — А именно? — У папы в конторе есть одна женщина, Дениза Тромпе… — Пищалка? — Она самая, молодец! Действительно, по всей вероятности, образ пищалки соотносится именно с ней. Но отсюда как раз вопрос: при чем тут она? Какова ее роль в этой темной истории? Мама ее очень хорошо знает и уверена: это честнейшая женщина. К тому же она слепо предана папе. Обдурили они ее как-то, заставили плясать под свою дудку? Или действуют у нее за спиной? Или она пособница? Вот этой связки нам и не хватает. — Я не хочу винить ее прежде времени, — заявила Жозиана, скрестив на груди руки. — Вдруг она ни при чем? Это же ужас! К тому же представить себе, чтобы Дениза Тромпе оказалась мошенницей… Это женщина верная, скрупулезная, в плане работы безупречная. Она в компании двадцать лет, и за все годы ни единой ошибки. Учетность у нее чистенькая, все как на ладони. Марсель полностью ей доверяет… А между тем у Шаваля-то в голове определенно Пищалка. Младшенький сам видел. И это заведомо она! — Потрясающий у тебя все-таки талант. — Гортензия посмотрела на Младшенького долгим взглядом. — Ты меня просто поражаешь. Ты гений, виртуоз. Преклоняюсь, учитель! |