Книга Подарок ангела, страница 39 – Мари Феррарелла

— Нервничаете, мамаша? — спросил Фрэнк и нежно рассмеялся.

Она кивнула.

— Трясусь от страха. — И тут же вспыхнула, представив, как смешно это должно звучать для него. — А чего волноваться: маленький школьный зал и совсем немного публики. — Она не знала, кому это говорит, Фрэнку или себе.

— Да, но на сцене будет твой сын. — Фрэнк взял ее за руку и, прищурившись, тепло посмотрел в глаза. — Он справится.

Тот факт, что Фрэнк смог понять ее переживания, а не высмеял их, невероятно успокоил ее.

— Ты правда так думаешь? — Она отчаянно хотела, чтобы Тейлор не ударил лицом в грязь. Это так много для него значило и он так старался последние недели!

Фрэнк подумал, что она сама должна знать.

— Ты же слышала его игру.

— Да, но он играл для тебя, — напомнила она. На мгновение она позволила себе абсолютную откровенность, позабыв о защитных барьерах. — Мне кажется, для тебя он сделает все что угодно.

Фрэнк отмахнулся, но она видела, как тронули его эти слова.

— Я уверен, что он достаточно подготовлен, чтобы справиться, и таланта у него тоже достаточно.

Ставен все вертелся, будто у него между лопатками уже ползала сотня муравьев. Наконец он бросился к матери.

— А почему я должен идти в этом? — Вопрос прозвучал почти враждебно и сопровождался яростным дерганьем галстука.

Она поправила галстук и выровняла узел.

— Мы все одеваемся по-праздничному, мой сладкий.

Донна украдкой глянула на Фрэнка. Вот уж это точно. Она впервые видела его в пиджаке и галстуке и с трудом скрывала восхищение. В приличной одежде он выглядел еще лучше, чем в джинсах.

Ну и дура, дивилась она себе, пытаясь удержать чувство, набирающее силу горного обвала. Любая другая женщина пошла бы на убийство, чтобы заполучить такого красавца хоть на какое-то время.

Но она не другая женщина. Она — это она, Донна Маккалоу, и она знает пределы своих возможностей.

И свои ночные кошмары.

— Тейлор оделся совсем не по-праздничному, — возразил Стивен. Он отодвинулся, но уже не трогал туговато затянутый галстук.

Она подумала о джинсовой куртке, которую раскопала в шкафу.

— Тейлор выступает на сцене. — Потом громче: — Тейлор, нам лучше поспешить, а то мы опоздаем на концерт.

Ответа не последовало. Минуту спустя вышел Тейлор, нервно сжимающий в руках гитару. Куртки на нем не было, рубашка оставалась лишь до половины застегнутой.

— Видишь? Он не одет! — обрадовался подтверждению своих слов Стивен.

Лицо Тейлора было бледным, как ванильное мороженое.

— Я не еду.

— Что? — Вопрос сорвался с губ Донны без участия ее воли.

Тейлор проглотил стоящие в горле слезы. Он чувствовал их вкус.

— С самого начала это была идиотская затея. Я не еду. — Гитара выпала из его потной руки. Он вперил в нее обвиняющий взгляд, потом развернулся и выбежал из комнаты.

Донна и Лиза обменялись взглядами.

— И что же теперь? — прошептала Донна.

— Страх перед сценой. — Фрэнк подошел и поднял гитару.

Если Тейлор так боится, лучше поставить на этом крест. Она не хочет подвергать сына такому испытанию.

— Наверное, нам лучше не принуждать его. — Она не заметила, что этим «мы« бессознательно включила Фрэнка в число принимающих решение.

Но он медленно покачал головой, оставляя за собой право принять собственное решение.

— Есть время, когда можно остановиться, и есть время, когда можно только идти вперед. — Он многозначительно посмотрел на Донну. — Если Тейлор сейчас останется дома, он не научится этому и когда вырастет.

Фрэнк вышел из комнаты, а Донна осталась ждать, затаив дыхание. Она могла поклясться — по крайней мере в этот момент, — что он говорил ей о ней, а не о Тейлоре.

Фрэнк легонько постучал в дверной косяк, поскольку дверь была открыта, и вошел в маленькую спальню. Тейлор сидел на столе, подперев голову кулаками. Вид у него был совершенно несчастный.

— Эй, Тейлор!

— Сам ты «эй», — пробормотал Тейлор и исподлобья взглянул Фрэнку в лицо. — Разочаровался во мне? — Он искренне ожидал услышать в ответ «да».

— Нет. — В голосе Фрэнка не было и тени сомнения. — Просто жаль, что весь труд твоих последних недель пойдет насмарку. — Он положил гитару, взял оранжевый мячик и небрежно бросил его в кольцо, укрепленное на стенке шкафа. — Ну, может быть, чуть-чуть разочарован из-за того, что никто, кроме нас, не услышит, сколь многого ты достиг. — Он нагнулся за мячиком и снова бросил его, на этот раз из дальнего конца комнаты.

— Я достиг немногого.

Фрэнк поднял поролоновый мячик и подал Тейлору.

— Я думаю иначе.

Тейлор нахмурился. Он прицелился и метнул. Мячик попрыгал в красном ободе и провалился в кольцо.

— Ты просто должен так говорить.

— Я ничего не должен.

Ровный, спокойный тон заставил Тейлора взглянуть на Фрэнка. Страх выплеснулся наружу.

— А вдруг я опозорюсь?

— Не опозоришься. — Фрэнк говорил твердо и уверенно. — Если ударишь не по той струне, просто продолжай играть. Никто в зале и не заметит. — Он отбросил мячик в сторону и повернулся к Тейлору. — А вот что они действительно заметят, так это если ты остановишься. Или вообще не выйдешь.

Фрэнк положил руки Тейлору на плечи и посмотрел ему прямо в глаза.

— Тейлор, все волнуются, когда надо выходить на публику.

Тейлор не поверил.

— И ты?

Фрэнк рассмеялся, мотая головой, вспомнив свой первый выход. И второй. Он их очень хорошо помнил.

— И я. И еще как!

У Тейлора округлились глаза и раскрылся рот.

— Врешь!

— Послушай меня, Тейлор. — Фрэнк наклонил голову к мальчику. — Нервы — хорошая штука. Они не позволяют расслабляться. У величайших в мире исполнителей тоже есть страх перед сценой. Некоторые испытывают его все время, другие — периодически, но никто, никто, не обладает полным иммунитетом.

— У меня этот страх перед сценой уже в кишках. — Тейлор взялся рукой за живот. Его поташнивало. — Почему же они выходят на сцену?

Одна из великих загадок жизни, подумал Фрэнк, искренне заинтересовавшись вопросом.

— Потому что не могут жить без сцены. — В его случае было именно так. — Сцена для них важнее, чем спокойные нервы.

Он нежно обнял мальчика за шею и стащил с насеста.

— Есть что-то у них в крови, что заставляет делать это. — Фрэнк заглянул в невинное мальчишеское лицо и увидел там едва различимое сходство с самим собой в прошлом. — Не у всех есть призвание, Тейлор. Некоторые люди плывут по поверхности безо всякой цели. Любовь к сцене — это цель. Любовь к чему бы то ни было — цель. Нельзя сдаваться только потому, что тебе трудно или страшно. Потом ты сам будешь жалеть, что не отважился на попытку, и уже не сможешь уважать себя по-настоящему.