Книга Обольститель, страница 39 – Андреа Кейн

Рука девушки инстинктивно потянулась к шее и нащупала заветный амулет.

— Ты сегодня очень задумчива, — заметил Дастин, когда они шли через лес.

— Правда? — Николь заморгала и подставила разгоряченное лицо холодному вечернему ветерку. — Прости. Я нервничаю.

— Не надо, — сказал Дастин, пристально разглядывая Николь. — Ты выглядишь превосходно. Совсем как в вечер нашей встречи.

— Это потому, что на мне то же самое платье, — ответила она, чувствуя, как гулко стучит ее сердце. — У меня их всего два. Это немножко поновее.

— Почему ты решила надеть его сегодня вечером?

Николь отвела взгляд.

— Мне ненадолго захотелось побыть женщиной, — она запнулась. — Для тебя.

— Спасибо, — голос Дастина прервался. — Я польщен.

— Куда мы идем? — спросила она, заметив, что они оказались в незнакомой ей части леса, а коттеджи арендаторов пропали за деревьями.

— Увидишь.

Уставившись на носки своих туфель, Николь ломала голову над тем, о чем следует говорить и как справиться с застрявшим в горле комом?

— Туда. — Дастин указал рукой влево. С любопытством повернув голову, Николь вгляделась в темноту и удивленно воскликнула:

— Хижина! Кто в ней живет?

— Никто. По крайней мере, сейчас. — Обхватив рукой талию любимой, Дастин повлек ее вперед. — Пойдем. Твой отец выделил нам на эту прогулку один час. Не хочу терять ни секунды.

Подойдя к хижине, Дастин отворил дверь и провел Николь внутрь. Не зажигая лампы, он прошел к окну и отворил деревянные ставни. Лунный свет залил скудно обставленную комнату.

Дастин подозвал девушку кивком головы.

— Я всегда бывал здесь только один. И то, что ты сегодня рядом со мной, значит для меня больше, чем все сокровища мира.

Николь, встав рядом с Дастином, взглянула на заросший деревьями крутой склон, потом посмотрела на усеянное звездами небо.

— Как красиво! — выдохнула она. — Луна и звезды. Сверкающие бриллианты плывут в сапфировом море.

— Правда. — Дастин проследил за взглядом Николь. — Я построил эту хижину несколько лет назад.

— Ты сам ее построил?

— Хм-м… Мой отец был архитектором, так же как и мой брат Трентон. По сравнению с ними я дилетант. Но все же кое-чему я у них научился и даже возвел две небольшие постройки. Эта — моя любимая, хотя и совсем простенькая. Здесь мое личное убежище.

— От чего? — шепотом спросила Николь.

— От той суетной жизни, которую я, по твоему мнению, так высоко ценю. Все эти балы, бесчисленные приемы и вечеринки. — Лунный свет озарял лицо Дастина. — Здесь же тишина, нет ни скучных разговоров, ни лондонского гула и ничего не значащих любовных связей. Только я и ночь. — Дастин повернулся к Николь. — А сейчас — и ты.

Сердце Николь сжалось, как только она выслушала эту исповедь.

— Я судила о тебе несправедливо, ведь так? — спросила она тихим дрожащим голосом. — Здесь ты больше Дастин Кингсли, чем маркиз Тайрхем. Расскажи мне о себе.

— Что бы ты хотела узнать?

— Все, чем ты захочешь со мной поделиться.

Тыльной стороной ладони Дастин погладил Николь по щеке.

— Я поделюсь с тобою всем, Дерби.

Николь почувствовала, как сердце екнуло у нее в груди.

— Трентон твой единственный брат?

— Да. Трент на два года старше меня. Герцог Броддингтонский — это знаменитость.

— Ты сказал, он архитектор?

— А еще и преданный муж, безнадежно влюбленный в свою жену, и один из самых лучших отцов на свете. Кингсли всегда сами прокладывали себе дорогу.

— Мне кажется, я заслуживаю порицания, — сказала Николь.

— Я не хотел тебя обидеть. Я говорю о том, что титулы для нас ничего не значат. Трент ничуть не изменился с тех пор, как умер отец и завещал ему герцогство. Он все тот же прекрасный человек.

— А ты? От кого ты унаследовал свой титул?

— Я его не унаследовал. Мне его пожаловала королева Виктория.

— Правда? — Николь, пораженная словами Дастина, подалась вперед. — Когда? За что?

— Около десяти лет назад. Мой отец был близким другом королевы и ее супруга. Мы с Трентоном часто сопровождали отца во время его визитов в Балморал и Осборн-Хаус. Во время одной из таких поездок было совершено покушение на жизнь королевы. Мне пришлось… вмешаться. Ее величество пожелала вознаградить мою услугу, и я был возведен в звание маркиза Тайрхемского.

— Ты спас жизнь королевы?

— О, это слишком громко сказано, — поморщился Дастин. — Я совершенно неподобающим образом толкнул ее величество, когда она выходила из кареты, после чего сбил с ног преступника, целившегося в королеву из пистолета. Он оказался психически ненормальным, его схватили и отправили в сумасшедший дом.

— Неудивительно, что королева наградила тебя.

— А потом она наградила еще и Трентона. Два года назад он спас принцессу Беатрис, когда она чуть не утонула в Осборнском заливе.

— И как же он был вознагражден? Ведь Трентон уже был герцогом.

— Она даровала Трентону нечто гораздо более ценное, чем титул. Она подарила ему Ариану.

— Жену?

Дастин утвердительно кивнул.

— Это долгая история. Достаточно сказать, что мой брат был обвинен в преступлении, которого он не совершал. Интрига была задумана очень хитроумно. Трент долго вынашивал план мести. А клеветником оказался брат Арианы. Поэтому, когда королева посулила Трентону любую награду за спасение своей младшей дочери, брат попросил ее величество вынести указ, обязующий Ариану выйти за него замуж.

— Он женился на ней только для того, чтобы отомстить ее брату?

— Так думал Трент, — усмехнулся Дастин. — А получилось, что он влюбился в Ариану с первого взгляда.

Николь уловила в тоне Дастина нотки нежности.

— Ты очень любишь их?

— Да. Так же, как и своего племянника Александра.

— У них есть ребенок? — оживилась Николь. — Сколько ему лет?

— Восемь месяцев. Но своими выходками он может озадачить целую армию. Он ползает быстрее, чем я хожу, и уже сумел привести в негодность такое количество вещей, которое мне не под силу сосчитать. Очень надеюсь, что когда-нибудь подобное существо будет обитать и в моем доме.

Глаза Николь увлажнились. Как бы ей хотелось произвести на свет такое существо!

— А теперь давай поговорим о тебе, — внезапно предложил Дастин.

— А что обо мне говорить? — удивилась Николь.

— Ну я, например, знаю, что ты села на лошадь в двухлетнем возрасте, к десяти прекрасно говорила по-французски и ненавидела рукоделие почти так же, как и рисование.