Онлайн книга «Волчья ягода»
|
– Да мы не ругаемся, – тут же принялся оправдываться Жидков, и голос у него изменился прямо-таки до неузнаваемости. – Мы просто… разговариваем. – Разговаривают они! Вы всегда так разговариваете? – Нет, не всегда, – опередив Жидкова, ответил Арсений. Он вдруг понял, почему Митька такой бешеный. Для бешенства у него сейчас может быть только одна причина, и эта причина… Эта причина ему очень даже известна. – Ась, ты это… Знаешь что… Ты пойди сходи… Там Федька с Майей меня, наверное, ищут уже… Волнуются. Может, скажешь им, чтобы они… Получилось по-дурацки: конечно же, все всё поняли. Возникла неловкая пауза. Ася нерешительно посмотрела на Митьку, Митька после недолгих раздумий едва заметно кивнул, и Ася поднялась, с трудом разгибая затекшие коленки. – Вы только не подеритесь, – сказала она со смехом и через несколько секунд скрылась уже в высоких зарослях прибрежной травы. Они помолчали немного – Митька курил сигарету, Арсений взглядом следил за кольцами дыма, тающими в синеве облаков. – У вас серьезно? – спросил он наконец, чтобы хоть что-то спросить. – Гораздо серьезнее, чем ты думаешь. – Я рад за вас. За тебя и за… Асю. Правда. – А вот за Асю-то я и хочу тебе морду набить. Уже две недели сгораю от нетерпения. – А набей, – после паузы согласился Арсений. – Набей, правда. Я заслужил, знаю. Может, мне легче станет. А тебе – спокойнее. Он поднял голову и прямо посмотрел в темно-карие глаза приятеля. Митька сидел, насупившись, но морду Арсению бить что-то не собирался. – Ну чего же ты? Я сопротивляться не стану, не думай. – Так ведь жалко тебя, подлеца. Будешь потом с синей мордой ходить, а пацан твой расстроится. Да и Ася расстроится. – Зато ты успокоишься. – Если б знать, что успокоюсь… – Чудак ты человек, Жидков! Это ж надо было две недели ходить, волком смотреть и ни слова не говорить, а? Ну неужели нельзя было сразу поговорить по-человечески? Как мужик с мужиком, а? – Значит, нельзя было. – Митька повесил голову. – Я бы поговорил, но Ася просила тебя… не трогать. – Защитница, – усмехнулся Арсений. Жидков тут же взвился: – Обидишь ее – убью! Сразу убью, понял? – Да я и не сомневаюсь. Только ты, Митька, не думай. Я ее обижать не стану. Я и… не хотел ее обидеть. Просто так получилось… Но вины с себя не снимаю. Снова повисло молчание. Теперь курил Арсений, а Жидков блуждал взглядом где-то в глубине камышовых зарослей. – Ладно, – наконец сказал Волк, щелчком отбрасывая сигарету. – Поговорили мы с тобой или нет? – Поговорили, – хмуро согласился Митька. – Надеюсь, не придется к этому разговору возвращаться. – Не придется. Я тебе обещаю. Арсений протянул руку. Жидков, не глядя, коротко пожал ее и поднялся с земли. – И еще знаешь что… – начал было Арсений, но приятель уже топал по тропинке к пляжу, слегка ссутулив широкие плечи. – Ну чего еще? – спросил Митька через плечо, не сбавляя темпа шагов. – Еще я… рад за тебя, придурок ты этакий! Ужасно рад, что у тебя все так сложилось! – Спасибо, – не глядя, пробасил Митька. – Я за себя тоже… рад. – Потом остановился, поджидая Арсения, и добавил: – Только вот кто из нас придурок – это еще надо разобраться… Узкая тропинка, петляющая вдоль высоченных стволов деревьев, вела от домика к песчаной насыпи пляжа. Майя шла по тропинке, не успевая за Федором, который бежал вприпрыжку, то и дело оборачиваясь: – Ну, Майя, что же ты так медленно? Не идешь, а ползешь, как черепаха! – А ты прекращай обзываться! Если я черепаха, то ты… кролик! – Почему кролик? – развеселился Федор. – Потому что прыгаешь! И потому что у тебя хвостик! – Где у меня хвостик? – Серьезный тон ее реплики, как и рассчитывала Майя, подействовал на него безоговорочно, и он остановился как вкопанный, вытянул тонкую шею, изо всех сил стараясь разглядеть несуществующий хвостик. – Да где? Где хвостик-то? – Как где? – Она наконец добралась до него и громко шлепнула по мягкому месту: – Да вот здесь же, где и у всех кроликов! Удар оказался неожиданным – пока Федор приходил в себя, она успела уже обогнать его и мчалась теперь вперед, не оглядываясь, туда, где желтел песок и отражала синее небо вода. Здесь, на берегу Волги, красота была просто необыкновенная. Отдышавшись, Майя спустилась к воде, наклонилась и коснулась ее кончиками пальцев. Вода была абсолютно прозрачной. Рифленая, сморщенная волнами поверхность песчаного дна просматривалась с берега далеко-далеко, и казалось, что мелководье тянется до противоположного берега. Видимо, песок здесь насыпали с таким расчетом, чтобы удобно было купаться маленьким детям. – Федька, а ты умеешь плавать? – обернувшись, спросила Майя у слегка обиженного Федора. – Умею, конечно. Кто ж моем возрасте не умеет плавать? – удивился он. – Ну не скажи. Я вот, например, в твоем возрасте не умела. И еще долго не умела. Научилась плавать только в шестнадцать лет. – Да ну? – недоверчиво переспросил Федор. – Ну да! – передразнила Майя. Вода была теплой, успела за несколько жарких июньских дней прогреться у берега. Жаль, не взяла купальник, подумала Майя. С другой стороны, ни к чему было афишировать свою беременность. В широких бриджах и свободной рубашке живота совсем не видно. А вот в купальнике, конечно, все заметили бы ее живот. И начали бы спрашивать… Дело было не в том, что она стеснялась своего живота. Просто пока о нем ни с кем разговаривать не хотела. – И как же это ты жила на свете целых шестнадцать лет и не плавала? – продолжал удивляться Федор. – Сама не знаю. Неправильно, наверное, жила… – Неправильно, – согласился Федор. – Жаль, мы с тобой раньше не были знакомы. Я бы тебя плавать быстро научил! – Жаль, – согласилась Майя, не став уточнять, что семь лет назад, когда Федор родился, ей было восемнадцать и плавать она уже умела… Не хотелось его расстраивать. Оглядевшись вокруг, она увидела чуть в стороне, метрах в тридцати от берега, большой деревянный стол, похожий как две капли воды на те, за которыми режутся в домино или карты мужики у подъездов. Стол был темно-голубым, свежевыкрашенным, и точно такими же темно-голубыми были две скамейки по бокам от стола. Немного поодаль стоял большой мангал, а за ним, выглядывая из-за активно разросшихся возле берега кустов, – огромные и высокие качели на железных опорах, выкрашенных все в тот же темно-голубой новенький цвет. |