Книга Дьявольский вкус смерти, страница 12 – Марина Серова

— Петька-то мой вчера сказал мне, что ты машину не смогла в гараж поставить. Я еще подумала тогда: кабы не угнали, со двора-то. Ночью Петьке плохо стало. Гадости какой-то вчера наглотался, на хорошую водку всегда ведь денег жалко! Пока он в туалете был, я пошла в кухню водички попить — жара в квартире невозможная. Смотрю, у машины твоей капот открыт и за ним какое-то движение наблюдается. Ну а потом этот мужик сделал все как было, сел в машину и уехал.

— Какая машина? — начала я допрос.

— «Жигули».

— Цвет какой?

— Непонятный какой-то, вроде темный.

— Модель какая?

— Да хрен ее знает! Не понимаю я в них!

— Номер хоть запомнила? — взяла меня досада.

— А как же!

Верочка с гордым видом залезла в карман и протянула мне бумажку с полным номером… машины Маштакова. Сомнений не осталось.

— Это из-за него? — Верочка кивнула на мой лоб. — Мне уж мальчишки во дворе доложили, что видели тебя разукрашенную. Я ведь с утра хотела про мужика-то рассказать, а ты в такую рань понеслась уже куда-то. Вдогонку кинулась, но…

— Какой мужик из себя был? Приметы запомнила? — перебила я ее.

— Высокий такой, гарный хлопчик…

— Сколько лет?

— Ну… может лет тридцать — тридцать пять…

— Во что был одет?

— Коричневая кожаная куртка и синие джинсы, ка — жется…

Маштакова портрет не очень напоминал, но была ночь, Верочка могла и ошибиться.

Не упустив возможности почесать языком, дворничиха принялась учить меня жить, приговаривая, что не стоит связываться с «плохими людьми» и что мне нужно вести себя осторожней.

Пока Верочка упражнялась в словесных излияниях, я напряженно думала.

В дверь снова позвонили. На этот раз явился таксист.

Я снабдила Верочку ключами от гаража, деньгами «свыше нормы», чему она заметно обрадовалась, и велела ее благоверному купить и вставить другой замок, когда моя машина вернется от Димы Тимошенко.

— Все будет сделано, — горячо заверила меня она. Уже через несколько минут я ехала в сторону довольно известной в городе станции технического обслуживания.

* * *

На станции было многолюдно. Все боксы были заняты разноцветными иномарками — работа кипела. Услышав фамилию Маштакова, молодой автослесарь ткнул пальцем в глубь помещения. Пройдя десяток шагов, я увидела коренастую фигуру «друга семьи». Он что-то увлеченно объяснял седому мужчине в очках, по-видимому, клиенту.

Маштаков стоял ко мне спиной и обернулся только тогда, когда его собеседник бросил на меня недоуменный взгляд. С лица Сергея Витальевича сразу слетела вся оживленность, он побледнел. Вид у меня был, как у Ивана Грозного, созревшего для убийства своего сына.

— Вы ко мне? — задал он глупый вопрос, таращась на мой лоб.

Я молча кивнула. Он извинился перед седым и подошел ко мне.

— Стучащие клапана покоя не дают? — сделал Маштаков несмелую попытку пошутить и постарался улыбнуться. Вместо улыбки получилась жалкая гримаса.

— Где мы можем поговорить? — отчеканила я, подавляя жгучее желание выяснить отношения прямо тут же. Маштаков указал рукой на подсобку, из которой как раз выходили слесари.

— У нас только обед закончился, — объяснил он, предлагая мне стул.

Плотно прикрыв за собой дверь, я не стала с ним церемониться и произнесла утверждение, которое подействовало на него как удар хлыста.

— Это вы убили Самохвалова.

Его лицо исказилось. Помедлив с минуту, он тихо ответил:

— Неправда. Я его не трогал.

Я и не ожидала, что он признается сразу. И, сдерживая ярость, которая овладела всем моим существом, с нарастающими интонациями в голосе принялась его «грузить».

— Когда-то Самохвалов отбил у вас девушку, которая впоследствии стала его женой. Все это время вы любили Регину и ненавидели ее мужа. Регина безропотно покорилась своей участи — жила с тираном, которого она предпочла красавцу Маштакову. Но вас такое положение дел не устраивало. Скажите, зачем было так долго ждать? Неужели за столько времени не представилась удобная возможность убрать соперника с дороги?

Маштаков дрожащими руками достал сигарету из кармана и нервно закурил.

— Во многом вы правы, — хриплым голосом начал он. — Я действительно люблю Регину, и она об этом знает. Самохвалов не способен был вообще кого-либо любить… Я знал, что Регина не будет с ним счастлива. Но это был ее выбор, и я не мог ничего поделать. Вы правы — я ненавидел Самохвалова все время и желал его смерти. Но я не убивал его.

Конечно, все это звучало очень трогательно, но… Послушать его, так прямо невинная овечка этот Маштаков, а сам решился убрать меня с горизонта.

Заметив мою ехидную усмешку, он почти закричал:

— Да поймите вы, что я не мог его убить!

Немного успокоившись, он продолжил:

— Незадолго до смерти Самохвалова я одолжил ему денег… Тысячу долларов. Ему нужна была операция на сердце, которую он и сделал весной в Москве. Где же тут логика: зачем мне давать человеку столько денег, если я собрался отправить его на тот свет?

Неожиданный поворот событий.

— Как Самохвалов собирался отдавать такую сумму? — поинтересовалась я.

— Он хотел издать книгу, которую писал несколько лет, — тяжело вздохнув, объяснил Сергей Витальевич.

Я вспомнила рукопись из рабочего стола Самохвалова, выдержки из которой мне посчастливилось просмотреть.

— Вы читали ее? — спросила я.

— Да.

— И вы всерьез думаете, что кто-нибудь взялся бы ее издавать?

Маштаков подошел к окну и, сложив руки на груди, устало проговорил:

— Я считаю, что писательский дар у него отсутствовал. Но Регина… Она жалела его… Сначала жила с ним из-за дочери. А после того как Катя определилась в жизни, считала преступлением бросать человека, который в ней нуждался. Уверяла, что муж без нее пропадет. Деньги на операцию у меня просила Регина, а не Самохвалов. Я не смог ей отказать.

Помолчав немного, «друг семьи» продолжил:

— Я взял с Регины слово, что как только Самохвалову после операции станет лучше, она переедет жить ко мне. Только на этом условии я спокойно распрощался с деньгами. Регина ездила к сестре в Кисловодск и по возвращении должна была рассказать обо всем мужу. Но далеко не все выходит так, как мы планируем…

Открытая неприязнь Маштакова к другу детства прослеживалась отчетливо. Иначе как по фамилии и в третьем лице он его даже не называл. Надо же, столько лет прикидывался… Поскольку у меня еще остались вопросы, я продолжила: