Книга Придворные отморозки, страница 92 – Александр Тамоников

— Ну тогда все. Мовян тебе не нужен?

— Передай ему привет и благодарность за тебя.

— Передам. Ну все. До встречи, Володя.

— До встречи, Егор.

Астафьев закурил, взглянул на Вику, которая присутствовала при разговоре. В ее взгляде сквозил молчаливый вопрос. Мовян, поняв ситуацию, тактично вышел из кабинета, оставив их одних.

Вика спросила:

— Отец погиб?

— Да, Вика. Застрелился! Извини, утешать тебя не буду, соболезновать тоже, уж слишком много зла он причинил людям, да и мне лично. Но тебя понимаю и не осуждаю.

Вика смахнула слезинку с глаз.

— Ничего, Егор, ничего! Это моя печаль! Она пройдет! После всего, что было. Ведь в том, что меня похитили, была и его вина?

— Была, конечно, но я уверен, что он не хотел этого.

— А что это за соседка еще, о которой ты так печешься? — неожиданно сменила тему Вика, и в голосе ее прозвучала ревность.

— Соседка? Обыкновенная, в чем-то счастливая, в чем-то по-своему несчастная женщина. А если сказать короче, просто хороший человек.

— И, конечно, без мужа?

— Ну какое это имеет значение? Для меня она всегда была лишь соседкой, хотя, не скрою, ко мне она относилась несколько иначе.

— Главное, что ты не относился к ней иначе!

— Вика, как это понимать?

— Не знаю. Пока не знаю.

Вошел Мовян:

— Не помешал, молодые люди?

— Нет, конечно, что вы, товарищ полковник!

— Вы уж извините, ребята там внизу вас ждут, просили поторопиться. И еще, Егор, предложение мое остается в силе.

— Какое предложение? — подозрительно спросила Вика.

— Да вот, сманиваю твоего спасителя к себе.

— Не надо! — Голос женщины обрел жесткие нотки, и это было неожиданно. — Он уже навоевался!

— С каких это пор ты стала решать за меня мои дела, девонька? — нахмурился скорее играючи Егор.

— А я ничего и не решаю. Просто констатирую факты.

— Попал ты, Егор, это я тебе, как старый женатик, говорю, — улыбнулся полковник.

— Ну зачем вы так? — смутилась Вика. — Я абсолютно ничего такого не имела в виду.

— Конечно, Вика, как же иначе? — продолжал по-доброму, понимающе улыбаться Мовян. — Ну что, идемте, провожу вас.

Полковник, Егор и Вика вышли из штаба, где возле «Нивы» с небольшими дорожными сумками стояли Краснов и Турчин. Галкин с утра улетел на родину подвернувшимся кстати транспортником.

— Ну наконец-то! Ну что там, в Москве, Егор? Не подвели местные «спецы»?

— Не подвели. В Златоглавой все как надо!

— Ну и хорошо! Поехали, что ли? — предложил Краснов.

— Загружайтесь!

Бросив сумки в багажник, офицеры подошли к Мовяну, простились.

— Счастливого пути, ребята, и привет там в Ростове всем. А в Москве Тофику особо. Буду в отпуске — заеду. Так и скажи, пусть готовится.

— Все передам. Ну что, молодцы, по коням?

Краснов с Бушем назад, Егор за руль, Вика рядом, уселись в салоне — тронулись. Мовян проводил их долгим взглядом и пошел в штаб.

«Нива» вырулила из Моздока, взяла курс на Пятигорск.

Буш попытался уснуть, но Краснов не дал ему сделать это.

— Слышь, Валер?

— А? — очнувшись от дремы, вздрогнул Буш. — Чего?

— Ты уже спишь, что ли? Ну и здоров ты насчет этого! Только же отъехали.

— Что-то случилось?

— Ничего. Ты тише, не мешай молодым ворковать.

Впереди негромко разговаривали Егор с Викой.

— И ты серьезно намереваешься к этому полковнику служить пойти?

— А что, стар для этого?

— Я не об этом спросила!

— Ну что ты, Вика, на самом деле? Не знаю я. Еще доехать надо, тебя устроить!

— Меня устроить?

— А как же? У тебя же ничего не осталось! Фирму наверняка прикроют, дом конфискуют. Квартира Хованского? Ну, если только она останется.

— Она, может, и останется, только ноги моей в ней не будет! И на развод в первый же день подам.

— И правильно сделаешь! А о жилье не волнуйся, все же твой отчим мне сто кусков отвалил. Они у друга, до сих пор хранятся. Я их тебе отдам! Я же не из-за денег за тобой шел! А хочешь, на работу к нему устрою? Тофик любую должность для тебя придумает!

Вика отвернулась и стала смотреть на мелькающий мимо пейзаж. Не поворачиваясь, спросила:

— А ты?

— Что я?

— Ты как жить будешь? К соседке своей уйдешь?

— Я же уже объяснял тебе…

— А мне не надо ничего объяснять! Почему ты так поступаешь со мной?

— Как это так? — удивился Егор.

— Почему против себя идешь? Против собственного желания? Против любви своей идешь? Или я не вижу, что ты любишь меня? Ну что ты делаешь, Астафьев? Ты же хочешь остаться со мной! Женское сердце — оно чуткое, оно все понимает, и его не обманешь!

— Да! — громко, так, что сзади переглянулись Буш с Красновым. — Да, я люблю тебя! Хочу быть с тобой! Заботиться о тебе! Жить с тобой!.. Хочу! Это ты хотела услышать?

— Да, это! Но почему тогда глушишь в себе это чувство?

— Тебе сколько лет, Вика? Двадцать три. Двадцать четыре? Извини, у женщин возраст спрашивать не принято, но все же? Где-то около этого, а мне сорок, разницу улавливаешь? Или любви все возрасты покорны? Так это было сказано по другому поводу!

— Вот, значит, в чем дело? Возраст ему помешал! Старичком себя почувствовал. А вот у моей подруги отчим более чем на десять лет младше жены. А знаешь, как они живут? С трепетом друг к другу, все завидуют.

— Не зли!

Вика надула губы и вновь отвернулась.

Егор закурил, не зная, что делать. Так, в молчании, прошло минут десять, пока Вика вдруг не спросила:

— Ты будешь мне предложение делать? Или переложишь это на меня?

— Вика?!

— Я спросила тебя, по-моему. Изволь ответить, господин офицер. Это же так просто. Или — да, или — нет! Третьего не дано!

— Буду! — решительно ответил Егор, сжав с силой руль.

— Так чего ждешь? Делай! Мне же еще подумать надо будет?

И они вдруг вместе рассмеялись. Весело, счастливо, от души.

А «Нива» уносила их все дальше от войны, к новой, светлой, настоящей жизни. И горы своими вечно белыми от снега вершинами провожали их, словно двигаясь следом.