Книга Китайская шкатулка, страница 48 – Барбара Вуд

— Ты, кажется, и в самом деле дочь моего отца, — негромко произнес он.

— Почему ты веришь мне сейчас и не верил раньше?

— Прости меня, но ты выглядишь так, как будто не ела как следует несколько недель. И твой наряд явно знавал лучшие времена. А эти лекарства… — Он кивком указал на мою скромную корзинку. — Я не верю, что твой бизнес и в самом деле процветает. Могу поспорить, что ты не живешь в дорогом отеле. Я прав?

— Я не могу просить большего, чем имею, — ответила я, пытаясь представить, как повела бы себя моя мать в такой кошмарной ситуации.

Гидеон вдруг нагнулся и коснулся моей руки, улыбка снова осветила его лицо.

— Если бы ты украла кольцо, то уже давно продала бы его. Тот факт, что ты его сохранила, означает только одно: оно тебе дороже жизни. Следовательно, ты говоришь правду.

Меня внезапно охватило волшебное чувство. Сын Ричарда Барклея, мой брат, принял меня!

— Ты должна пойти со мной, — решительно произнес он. — Ты можешь переехать к нам и жить с нами!

Какое-то мгновение я испытывала невообразимое счастье. «Да, да, да! — хотелось мне крикнуть. — Я пойду с тобой и буду жить в доме моего отца!»

Но уже через секунду я вспомнила резкий холодный голос в телефонной трубке: «Это ты — та девушка, что украла кольцо моего мужа?» Голос обвинял меня, а я даже не успела слова вымолвить в свое оправдание. Но как я могла сказать Гидеону, что не думаю, чтобы его мать с радостью приняла в своем доме ребенка ее мужа от любовницы-китаянки?

Когда Гидеон заметил выражение смущения, а может быть, и страха на моем лице, он сказал:

— Нам некуда спешить, у нас еще полно времени, чтобы об этом подумать. — Он словно пытался успокоить меня.

— А у тебя есть фотография отца? — спросила я.

— Разумеется, есть!

Гидеон сунул руку в карман и достал бумажник. Пока он перелистывал снимки в пластиковых кармашках, я заметила фотографию блондинки Оливии. «Только друг», — сказал он о ней. Но станет ли человек носить фотографию «просто друга» в своем кармане?..

— Вот она! — Гидеон перегнулся через стол и показал мне снимок. — Мы все втроем на пляже.

Я нагнулась ближе к Гидеону и зачарованно смотрела на фотографию. На моем отце была шляпа, лицо пряталось в тени. Гидеон, еще совсем маленький, не слишком меня заинтересовал. Но меня притягивало лицо женщины. Она не улыбалась, словно хотела мне сказать через все эти годы: «Ты и твоя мать не получите моего мужа!»

Гидеон долго, внимательно смотрел на меня, потом проговорил:

— Оставь кольцо у себя, Гармония. Я придумаю, что сказать матери.

Внезапно он начал вытаскивать из бумажника банкноты.

— Ай-я! — воскликнула я. — Я не приму милостыню, даже от брата!

— Да ладно тебе! — Он попытался сунуть мне в ладонь деньги.

От стыда я потеряла дар речи. Когда он это заметил, то убрал деньги и некоторое время молча смотрел на меня.

— Я никогда не встречал человека, похожего на тебя, — наконец произнес мой брат. — Если ты похожа на свою мать, то я понимаю, почему мой отец… — Он покраснел и резко выпрямился. — Почему нас не обслуживают? — Он махнул рукой официанту. — Умираю, как хочу мороженого! Ага, вот он идет. — Гидеон повернулся ко мне, и его улыбка разбила мне сердце. — Совершенная Гармония… — задумчиво повторил он. — А как звали твою мать?

— Мей-лин, что означает «Красота и Ум».

— Китайцы умеют давать красивые имена. Когда я последний раз был в Гонконге на строительстве железной дороги… Это моя профессия, я инженер. Ну, — он усмехнулся и покраснел, — по правде сказать, я еще только учусь!

— Ты будешь водить поезд?

— Что? О господи, нет! Я строю дороги, мосты, дамбы… Меня посылают туда, где есть филиалы крупных компаний, в основном — в Юго-Восточную Азию. Оловянные шахты, каучуковые плантации и все такое. Ну ладно, в общем, я ужинал в ресторане, который назывался «Пагода на улетающей горе». Американец обязательно назвал бы его «У Гарри»!

Официант наконец подошел к нашему столику, и я сразу заметила по его лицу, что что-то не так. В аптеке было не так много посетителей, но он не торопился обслужить нас и даже сейчас подошел неохотно. Я поняла почему. И Гидеон тоже понял — во всяком случае, так мне показалось.

Он обратился к официанту:

— Мы хотели бы сделать заказ.

Однако мужчина ничего не ответил, не спросил, чего бы мы хотели, ничего не порекомендовал, и Гидеон поинтересовался:

— Есть проблемы?

Официант взглянул на меня и откашлялся.

— Если есть проблемы, я бы хотел услышать какие, — медленно произнес Гидеон; он все еще улыбался, но я видела, что это лишь маска, которая спрятала нарастающий гнев.

— Наш управляющий установил правила, сэр, — произнес официант. — Мне очень жаль, но я ничем…

— Принесите нам два шоколадных «Сандэя» и два лимонада со льдом, — ровным голосом приказал Гидеон.

Официант снова откашлялся:

— Послушайте, мы не хотим неприятностей…

— И у вас их не будет, если вы принесете наш заказ. Два шоколадных «Сандэя» и два лимонада со льдом.

Я вмешалась:

— Прошу тебя, Гидеон, я совсем не хочу есть…

Но он уже рассердился.

— Гармония, это принципиальный вопрос. Эти ублюдки так себя ведут, потому что чувствуют себя безнаказанными.

Официант пожал плечами и отошел. Гидеон отправился было следом за ним, но я удержала его и сказала:

— Это правильно, что брат заступился за честь сестры, но мне здесь не место.

Прежде чем он успел ответить, я схватила корзинку и выскочила из-за стола. Гидеон звал меня, просил подождать, вернуться, но я бежала, не останавливаясь, и скоро затерялась в безликой толпе.

В ту ночь я поклялась забыть брата и мою запретную любовь к нему. Я сказала себе, что должна сосредоточиться только на том, как сделать мое лекарство еще лучше. Мой мозг должны заполнить формулы и рецепты, названия трав и минералов. Я буду думать только о правильных датах и фазах луны. Я заполню мои дни работой, а ночи полными отчаяния снами. Я заставлю себя не думать о нем — потому что буду помнить о нем всегда, он всегда будет рядом со мной…

На следующий день после скромного завтрака из рисового кекса, который дал мне повар из ресторана Вон Ло, я взяла мой бальзам, который я решила назвать «Лечит все», и пошла на улицу. Но даже теперь, когда мое лекарство действительно лечило почти все, его все равно никто не покупал!

Я поняла, что дошла до края. У меня не было еды, денег, моя домовладелица сказала, что я должна освободить комнату утром. Моя жизнь разлеталась на куски, словно облака в грозу. Почему меня преследуют такие неудачи? Может, оттого, что преподобный Петерсон ошибся и изменил мой знак с Дракона на Тигра?