Книга Колыбельная для двоих, страница 26 – Барбара Вуд

Та же медсестра вернулась через некоторое время с завтраком — соком, яйцами всмятку и тостами. Она терпеливо накормила девушку, весело щебеча о том, как великолепно на улице.

Наконец пришли родители. Люссиль встала у окна, Тед сел на кровать. В глазах отца было столько боли и отчаяния, что Мария не могла смотреть на него. Он напоминал ей кокер-спаниеля.

Руки Марии лежали поверх покрывала. Кисти и запястья были забинтованы, так как бритва поранила не только запястья, но и пальцы. Мария не обращала внимания на солнечный свет, проникающий в комнату мимо Люссиль. Для нее мир был безрадостным и мрачным.

— Мы сказали Эми, что у тебя аппендицит, — сказал Тед, печально глядя на перебинтованные руки дочери, — мама позвонила в школу и сказала то же самое. Они пришлют твои оценки по почте.

Она неотрывно смотрела на прикрепленную к потолку металлическую планку, на которой висела штора, позволяющая, в случае необходимости, изолировать кровать от окружающего мира. Как бы ей хотелось сейчас задернуть эту штору. Отгородиться от своих родителей.

— Мария…

— Да, папа.

— Мария, посмотри, пожалуйста, на меня.

Она медленно повернула к нему лицо. За последние два дня он очень сильно постарел.

— Мне очень жаль, котенок, — просто сказал он.

— Мне тоже, папа.

— Мария, — Тед нервно заерзал по кровати, — Мария, я…

Она спокойно посмотрела на него.

— Папа, я не знаю, почему я это сделала. Просто… взяла и сделала.

— Ты нас так напугала! — Как бы ему хотелось взять ее сейчас за руку. Слова без прикосновений, казалось ему, были лишены какого-либо смысла. — Мария… котенок, почему ты не пришла к нам? Мы же твои родители. Ты всегда можешь рассчитывать на нас.

Взгляд ее глаз был тусклым, отстраненным.

— Как бы там ни было, — прошептал он, — я благодарю Бога за то, что пришел домой вовремя.

Она отвернулась. Тишину комнаты нарушали звуки больницы: шаги за закрытой дверью, дребезжание тележек, голос оператора, вызывающего врача. В дверь тихо постучали. Сердце Марии чуть не выпрыгнуло из груди: «Если это Майк, я…»

В приоткрытую дверь просунулась голова Германи. «Мария?»

Тед мгновенно вскочил на ноги.

— Доктор Вэйд не велел пускать посетителей.

— Ага, я знаю, мистер Мак-Фарленд. — Германи вошла в палату и закрыла за собой дверь. — Я сказала, что я ее сестра. Мария, мне уйти?

— Боюсь, Мария сейчас не в состоянии принимать гостей.

— Все в порядке, папа. Я рада, что она пришла.

Девушка медленно приблизилась к кровати, ее глаза моментально углядели перебинтованные руки. Германи повесила сумку на стул и села на кровать, поджав под себя ногу.

— Ты не пришла утром на наше место, а мы ведь договорились.

Мария слабо улыбнулась.

— Я была занята.

— Да уж, я вижу. Я позвонила тебе домой, и Эми сказала, что у тебя был приступ аппендицита и папа повез тебя в больницу. — Германи улыбнулась, на ее щеках показались ямочки.

— Я смотрю, тебе удалили аппендикс.

Мария подняла руки.

— Целых два.

— Ой, Мария…

Тед отошел от кровати и с удивлением наблюдал, как оживилась его дочь в присутствии подруги.

— Я так полагаю, ты сделала это сразу после моего звонка, да, Мария?

Мария закусила нижнюю губу.

— Немного позже.

— Боже, Мария, почему ты мне ничего не сказала! Я еще подумала, что ты какая-то странная. Почему ты не поговорила со мной, Мария? Я же твоя лучшая подруга!

— Я не могла… Все не так просто, как кажется. Все дело в том, почему я это сделала. Ты, ведь, не знаешь, что…

Слезы покатились у нее по щекам и закапали на подушку.

Германи, поддавшись импульсу, наклонилась и прижалась щекой к щеке Марии, ее гладкие черные волосы разметались по подушке и покрывалу. Тед было дернулся вперед, чтобы отстранить ее, но удержался. Он отошел, ошеломленный наблюдаемым зрелищем. Он стоял и смотрел, как Мария, подняв свои перебинтованные руки, крепко обнимала свою подругу. Он слышал, как они что-то шептали друг другу, видел, как Германи нежно гладила Марию по голове и целовала в щеку.

Германи выпрямилась и откинула волосы назад, на ее глазах блестели слезы.

— Ты должна была сказать мне, Мария. Ты же знаешь, что можешь рассказывать мне все. Я бы отговорила тебя от этого шага. Ничто не стоит того, чтобы кончать жизнь самоубийством.

— Я знаю… прежде всего я должна была рассказать тебе. Но я… я не знаю, я чувствовала себя так, будто весь мир был против меня.

Тед почувствовал боль.

— Они не верят мне, — продолжила Мария, — и я подумала, что ты тоже не поверишь. Ведь что значит мое слово против слов двух врачей.

Было видно, что девушка в мешковатой спортивной фуфайке и бриджах обдумывает услышанные слова.

— Я не могу сказать, что я врубаюсь в то, что ты говоришь, Мария, но, в конце концов, кто я такая, чтобы ставить под сомнения твои слова? Если ты веришь в то, что говоришь, значит, так оно и есть. Поэтому мне не остается ничего другого, как поверить тебе.

Мария благодарно улыбнулась и провела забинтованной рукой по щеке Германи. Тишину, царящую в комнате, опять нарушил стук в дверь.

— О, ради бога, — пробормотал Тед, подходя к двери.

Увидев на пороге отца Криспина, Тед отошел в сторону.

— Доброе утро, Тед.

— Доброе утро, святой отец.

Дверь закрылась. Отец Криспин обошел вокруг кровати, Тед следом за ним.

— Доброе утро, Мария.

Она вжалась в подушку.

— Доброе утро, отец.

— Спасибо, что пришли, — пробурчал Тед.

Он, бросив взгляд через плечо, посмотрел на Люссиль; та, казалось, даже не заметила прихода священника. Отец Лайонел Криспин выдвинул стул и, сцепив перед собой руки, сел. Дородный пятидесятилетний мужчина с седыми волосами и лысеющей макушкой наподобие монашеской тонзуры, одетый в черную сутану с белым воротничком, сурово посмотрел на Марию.

— Как ты себя чувствуешь?

— Думаю, хорошо, святой отец.

Он перевел взгляд на Германи и поджал губы.

— Твой отец, Мария, мне все рассказал. Что ж я могу теперь сказать? Мне очень жаль, что ты не пришла ко мне сразу. Ведь я крестил тебя, ты знаешь, что можешь доверять мне. Ты всегда можешь прийти ко мне в трудную минуту.

— Да, святой отец.

Он наклонился и слегка похлопал по забинтованной руке.