Книга Колыбельная для двоих, страница 43 – Барбара Вуд

Бросив в поиске поддержки быстрый взгляд на отца, Мария немного постояла, затем подошла к младшей сестре. Опустившись возле Эми на колени, она заглянула в честные, невинные глаза.

— Я не знаю, как это объяснить, Эми, никто не знает, даже доктор, к которому я хожу. Но ребенок начал расти внутри меня сам по себе.

На лице Эми появилось задумчивое выражение, наподобие того, что появлялось у нее, когда она билась над трудной задачкой.

— А как ребенок может начать расти сам по себе?

— Не знаю, Эми, — почти шепотом произнесла Мария.

Воздух в комнате стал вязким и плотным, как в тропиках. Никто не мог даже пошевелиться. Повисла тишина, которая наполнила комнату. Эми и Мария смотрели друг на друга. Люссиль изучала свои руки. Тед вжался в диван, сфокусировав взгляд непонятно на чем. Легкое робкое движение оживило застывшую сцену.

Мария и Эми отвели друг от друга глаза, Люссиль, уставшая разглядывать руки, посмотрела на мужа. Эми стала первой, к кому вернулась способность говорить.

— Если ты не сделала ничего плохого, Мария, тогда почему мама и папа хотят тебя спрятать?

Церковь Святого Себастьяна была древнее, чем казалась на первый взгляд. Огромная, покрытая белой штукатуркой башня с окнами из зеркального стекла и стилизованным крестом на фасаде, католическая церковь Тарзаны называлась когда-то, давным-давно, церковью Сан-Себастьяно. Тогда это была постройка из саманного кирпича, скромно стоявшая посреди апельсиновой рощи. Но это было очень давно, никто из ныне живущих прихожан помнить этого просто не мог. В 1780 году испанские францисканцы пришли в долину с отцом Серра и построили там миссию Сан-Фернандо. Грубо отесанная маленькая церквушка Сан-Себастьяно была детищем миссии, однако никаких свидетельств о том, кто был ее основателем, до современников не дошло, если не считать бронзовой таблички, висевшей на углу парковочной зоны, которая увековечивала место, где в 1783 году произошло первое крещение индейцев.

В теплое утро из церкви вышла группа прихожан. Мария быстро окинула взглядом толпу и увидела отца Криспина, который шел по церковному двору в сторону своего дома.

— Святой отец!

Он остановился и обернулся на зов. Мгновение он стоял, прищурив маленькие глазки, затем его лицо прояснилось и он одарил девушку широкой улыбкой.

— Отец Криспин, — выпалила Мария, поравнявшись с ним, — можно с вами поговорить?

— Конечно, Мария. Пошли.

Она последовала за ним в дом, идя быстрым шагом, чтобы не отстать от него. Несмотря на свою полноту, Отец Криспин двигался очень проворно.

В рабочем кабинете священника было темно и уютно. Оформлен он был в коричневых тонах, стены обшиты филенками, стояла кожаная мебель. Одним словом, он был полной противоположностью церкви. Жилая зона дома отца Криспина с ее фальшивым куполообразным камином, мадоннами с миндалевидными глазами, античными иконами свидетельствовала о том, что священник предпочитал средневековый и готический стиль.

Он, пыхтя, сел за стол, заваленный бумагами, сутана натянулась на его большом животе.

— Ну, Мария, чем я могу тебе помочь?

Она попыталась поудобнее устроиться в кресле с прямой спинкой и положила руки на деревянные подлокотники, которые заканчивались звериными лапами.

— Прежде всего, святой отец, я дома.

Долю секунды его лицо не выражало не единой эмоции, затем его маленькие глазки быстро скользнули по ее животу и снова сосредоточились на лице.

— А, да. Ты была в родильном доме. Значит, твои родители решили забрать тебя домой?

Мария окинула взглядом комнату и остановила взгляд на портрете какого-то мужчины в одеянии понтифика.

— Это новый Папа, святой отец?

Отец Криспин проследил за ее взглядом.

— Папа Павел шестой.

Она перевела взгляд своих голубых глаз, которые из-за надетого сиреневого платья казались сегодня аквамариновыми, на отца Криспина.

— Это не родители решили забрать меня домой, святой отец. Это я сама решила. Я сбежала оттуда в прошлую пятницу.

— Сбежала? — Его мясистое лицо стало серьезным. Блестящие темно-карие глаза, похожие на две бусинки из черного янтаря, стали под седыми кустистыми бровями практически черными.

— А они хотят, чтобы ты находилась дома?

— Не знаю. Наверное. Они не говорили, что хотят отправить меня назад.

Между бровей отца Криспина появилась морщинка, которая с каждой секундой становилась все глубже и глубже.

— Святой отец, я пришла к вам из-за проблемы, которая у меня возникла и которую я не знаю, как решить.

— А ты обращалась за помощью к родителям?

— Понимаете, святой отец, это связано с ними. В прошлое воскресенье мы не были в церкви, потому что мама сказала, что она плохо себя чувствует. Но мне кажется, что она просто не хочет, чтобы я выходила лишний раз на улицу. Она думает, что все будут смотреть на меня и шептаться за моей спиной. Мне-то все равно, а вот маме нет. Я хочу и должна ходить в церковь, святой отец.

Его лицо немного просветлело, напряженность спала. Теперь он начал вспоминать. В прошлый раз, когда он видел девушку в этом самом кабинете, она была подавленна и немногословна.

Он улыбнулся ей.

— Конечно, я помогу тебе, Мария. Сегодня вечером я увижу твою маму и потолкую с ней.

— Спасибо, святой отец.

— Ответь мне, Мария, почему ты сбежала из родильного дома?

Она опустила глаза.

— Потому что мне там не понравилось.

Он кивнул, поджав губы.

— Ты понимаешь, что, сбежав, ты совершила грех?

Она резко подняла голову.

— Какой?

— Нарушила четвертую заповедь. Ты ослушалась своих родителей.

— Я не подумала об этом, святой отец, я обязательно исповедаюсь.

Его кустистые брови поползли вверх. Два месяца назад она отказалась от исповеди.

— Я вижу, отец Грундеманн из родильного дома Святой Анны помог тебе.

— О, да. Мы с ним подолгу разговаривали. После чего я решила исповедаться и ходила на причастие каждый день.

Теперь его лицо расплылось в улыбке. Он откинулся на спинку кресла и сцепил на животе руки в замок.

— Превосходно, Мария. Ты даже не догадываешься, как ты порадовала меня этими словами.

Она попыталась улыбнуться ему в ответ, но не смогла заставить себя посмотреть ему в глаза. Поэтому Мария отвела взгляд и принялась снова изучать комнату. Над фальшивым камином висела точно такая же фотография Президента Кеннеди, что висела над ее кроватью.

— Отец Криспин… — сказала она, не глядя на него.