Книга Колыбельная для двоих, страница 9 – Барбара Вуд

— Еще я думала о том, чтобы присоединиться к Корпусу мира.

— Еще раз, пожалуйста. Вдох, задержка, медленный выдох. — Холодный диск стетоскопа перепрыгнул на другое место. — Корпус мира, серьезно? Мне всегда казалось, что это очень увлекательно.

Он встал перед ней. Доктор Вэйд сбросил с нее верхнюю часть платья и поставил стетоскоп под ее левую грудь. Мария закрыла глаза.

— Я тоже мечтал о каком-нибудь диком месте, например о Восточной Африке, — тихо сказал он, — но, так уж получилось, этим «диким» местом стала для меня долина Сан-Фернандо.

Мария выдавила из себя некое подобие улыбки и с облегчением вздохнула, когда доктор убрал стетоскоп. Затем он постучал небольшим молоточком по ее коленям и провел ручкой по ногам.

— Ляг, пожалуйста.

У Марии пересохло во рту. Она вытянулась на столе, сжав кулаки, и уставилась в потолок, пока доктор Вэйд ощупывал ее живот. Когда он задрал ее платье почти до самой шеи и обнажил грудь, у нее перехватило дыхание.

— Подними правую руку над головой, пожалуйста.

Она снова закрыла глаза. Его пальцы начала ощупывать подмышечную впадину и грудь. Она вздрогнула.

— Больно?

— Да, — прошептала она.

Он снова нажал на грудь.

— А здесь?

— Тоже.

— А здесь?

— Тоже…

Затем он повторил эту же процедуру с другой грудью.

— Скажи мне, Мария, что хуже: идти на прием к терапевту или к стоматологу? — спросил он.

Она распахнула глаза. Доктор Вэйд с улыбкой смотрел на нее.

— Ну, я…

— По мне, так нет ничего более ужасного, чем поход к стоматологу. Знаешь, Мария, мне неловко об этом говорить, но когда я иду к стоматологу, пусть даже поставить пломбу, я пью успокоительное, потому что мне так страшно, что у меня ноги подкашиваются.

Ее глаза округлились.

— Так больно?

Из ее уст вместе с выдохом вылетело слово «да».

Когда он наконец опустил платье и отошел, Мария, не дожидаясь его разрешения, села. Она взглянула на медсестру, которая по-прежнему улыбалась ей застывшей на ее губах улыбкой.

Доктор Вэйд вернулся к раковине и начал что-то писать в ее медицинской карте.

— Скажи мне, Мария, — сказал он, не глядя на нее, — когда у тебя началась менструация? Сколько лет тебе было?

Уши Марии вспыхнули.

— Э… э… когда мне было двенадцать.

— Цикл регулярный?

Она облизала верхнюю губу сухим языком.

— Э, да. То есть нет. Иногда это двадцать пять дней, а иногда больше тридцати.

— Когда была последняя менструация?

— Ой…

Она сглотнула и напрягла память. И тут она пришла к ней, та мысль, которая ускользнула от нее в школьной раздевалке. Она нахмурила лоб.

— Я что-то не помню.

Он кивнул и продолжил делать записи.

— Попробуй вспомнить. Это было меньше месяца назад?

Она бросила взгляд на медсестру и очень удивилась, увидев, что ее не смущают подобные вопросы.

— Кажется, нет. Дайте мне подумать. — Мария задумалась. Она не отмечала в календаре «критические дни», как это делали многие девочки; считала это абсолютно бесполезным занятием. Она вспомнила события мая, затем апреля и поняла, что это было давно. — Думаю, перед Пасхой.

Доктор Вэйд кивнул и сделал еще одну запись в карте. Затем он положил ручку в карман и одарил Марию очаровательной улыбкой.

— Мы почти закончили. Ты была настоящим ангелом. Я на минутку выйду, но обещаю скоро вернуться.

Однако через минутку доктор Вэйд не вернулся. Вместо него пришла медсестра, которая помогла Марии одеться и проводила девушку в уютную, красивую комнату.

Стены комнаты были отделаны темным деревом и увешаны полками с внушительного вида книгами. Повсюду висели гравюры и акварельные картины, оформленные в рамки дипломы и сертификаты. На тяжелом деревянном столе лежала огромная стопка медицинских журналов, которая, казалось, вот-вот упадет, подвижная скульптура лыжника, подставка для карандашей, настольная лампа и фотография женщины, обнимающей двух подростков.

Когда доктор Вэйд вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь, Мария вжалась в кожаное кресло и попыталась напустить на себя как можно более спокойный вид. Она очень сожалела, что с ней не было ее сумочки, так бы она смогла сжимать ее, а не собственные пальцы. Он сел за стол, разложил перед собой карту и бумаги и тепло улыбнулся Марии.

— Как бы мне хотелось, чтобы все мои пациенты были такими же любезными и послушными, как ты.

Она прочистила горло и прошептала: «Спасибо».

— Ты очень симпатичная девушка, Мария. Бьюсь об заклад, у тебя много друзей.

Она пожала плечами.

Облокотившись на стол, доктор Вэйд дружелюбно рассмеялся.

— Есть молодой человек?

— Да.

— Он счастливчик. Итак, к делу. — Джонас Вэйд прочистил горло и мгновенно стал серьезным. — Пока я тебя осматривал, в лаборатории, которая находится в этом же здании, делали твои анализы крови и мочи. Я всегда беру анализы у новых пациентов, которые приходят ко мне впервые. Особенно когда они приходят с жалобами, как ты. Итак, Мария, ты вполне здорова.

Брови Марии изогнулись дугой.

— Но это еще не говорит о том, что с тобой все в порядке, что ты абсолютно здорова. Эти лабораторные анализы лишь показывают, что твой гемоглобин в норме, что количество эритроцитов в твоем организме в норме, количество лейкоцитов, — его пальцы коснулись вложенных в карту бежевых листов, — эти показывают, насколько мы можем сейчас судить, что в твоем организме нет инфекции.

Его рука замерла на последнем, фиолетовом, листе, на котором были написаны результаты анализа, который он провел сам, пока Мария одевалась.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Мне нужно задать тебе еще парочку вопросов, — доктор Вэйд немного понизил голос, — скажи мне, Мария, у тебя когда-либо были сексуальные отношения с мужчиной?

Ее брови взметнулись еще выше.

— Простите?

— Ты когда-либо занималась со своим молодым человеком сексом?

Мария бросила на него испуганный взгляд.

— Что вы, нет, доктор Вэйд.

— Ты уверена?

— Конечно, я уверена. Никогда.

Он несколько секунд изучал ее лицо.

— Мария, все, что ты говоришь в этом кабинете, будет известно только нам с тобой. Даже моя медсестра ничего не узнает. Более того, я даже не внесу этого в карте — С этими словами он закрыл папку и отложил ее в сторону. — Это строго между нами. Считай это обычным медицинским вопросом, как если бы я тебя спросил, удаляли ли тебе гланды.