Книга Королевский гамбит, страница 69 – Диана Стаккарт

Вцепившись еще сильнее в одеяло, я продолжила:

— Прошу прощения, учитель, что я вас так обременяю. Скажите, стража нашла Ренальдо и господина Виласса? Архиепископ вне опасности? И призналась ли графиня в убийстве своего кузена?

— Это очень хорошие вопросы, — ответил он, присаживаясь на скамейку возле стены напротив. — Ты уверен, что уже настолько поправился, чтобы узнать ответы?

Я кивнула, и он продолжил:

— Во-первых, не переживай, архиепископ в полной безопасности и в этот момент должен находиться на дороге в Рим. Как ты, должно быть, догадался, слух о ночной молитве в саду пустил я, хотя на это и потребовалась его помощь.

Он вздернул бровь.

— Его преосвященство не слишком обрадовался, когда я предложил свои услуги в качестве жертвенного агнца, и хотел выставить стражу у ворот. К счастью, мне удалось убедить его, что подобная мера всего лишь отсрочит покушение на его жизнь. Он понял, что единственный способ поймать убийц — заставить их поверить, что я — или, точнее, он — будет в саду один.

— Но как вы догадались, что именно графиня, а не Ренальдо, попытается убить вас… точнее, архиепископа?

Леонардо пожал плечами.

— Честно говоря, я понятия не имел, кто это будет. Я был готов увидеть любого из них, даже нашего друга, господина Виласса.

Вспомнив письмо, подтверждающее участие посла в заговоре, я снова спросила:

— Так что все-таки с ним? Он в тюрьме, как и графиня?

— Боюсь, что господин Виласс более одаренный стратег, чем можно было бы судить по его игре в шахматы, — ответил он. — Стража остановила его свиту на рассвете при выезде из замка вскоре после того, как мы препроводили графиню в тюрьму. К сожалению, в карете был только его секретарь — тот господин, с которым мы имели удовольствие побеседовать несколько дней назад.

«Действительно, удовольствие», — подумала я с усмешкой, вспомнив прием, который оказал нам секретарь господина Виласса.

— Кажется, посол разыграл свою версию королевского гамбита. С его секретарем — плененной пешкой — поговорили немного по душам, и он выложил все.

Сузив глаза, Леонардо начал рассказывать:

— Очевидно, вечером, пока секретарь собирал в дорогу вещи своего начальника, посол проскользнул незамеченным сквозь ворота замка и пробрался в город. Там он сел на корабль, идущий во Францию. Оставшаяся челядь была вольна возвращаться на родину, как придется. Разумеется, я послал стражу вдоль берега реки в надежде, что им удастся перехватить судно на какой-нибудь переправе. Подозреваю, однако, что господин Виласс пересечет границу и окажется вне пределов досягаемости прежде, чем они смогут его настичь, — закончил он, пожав плечами.

Я в замешательстве уставилась на него:

— Но, конечно, Моро может послать письмо королю Франции и потребовать его выдачи. Ну а что, он же виновен…

— В чем? — перебил меня учитель. — У нас на руках только письмо, не называющее никаких имен. Конечно, оно указывает на него, учитывая то, что знаем мы, и похоже, что оно написано рукой посла, но он легко может заявить, что я подделал его почерк, используя в качестве образца данное им мне рекомендательное письмо. Что до признаний графини и Ренальдо, то это только их слово против его. Герцог не поставит под удар возможный союз с Францией из-за этого дела, тем более что архиепископ вне опасности.

— Но это несправедливо!

— Мой дорогой Дино, тебе пора понять, что мир вообще несправедлив, — мягко ответил он. — Я усвоил этот урок в еще более юном возрасте, чем ты, и с тех пор успел с этим смириться.

Я совершенно не желала мириться с подобной несправедливостью, но, закусив губу, воздержалась от дальнейших протестов и только спросила:

— Так графиня созналась в убийстве графа, или в том, что Ренальдо сделал это по ее приказу?

Леонардо встал и принялся мерить шагами комнатку.

— Они оба утверждают, что не совершали этого преступления и что его убил кто-то другой.

Он рассказал, что стражники обнаружили напившегося до бесчувствия Ренальдо в постели графини и заперли его в подземелье замка. Леонардо допросил его и добился признания, что разносчик участвовал в заговоре, имевшем целью убийство архиепископа Миланского и графа Феррара. Однако Ренальдо поклялся, что кузена герцога убил не он. Он утверждает, что когда пришел в сад, чтобы осуществить это намерение, то обнаружил, что герцог был уже мертв.

Я кивнула:

— Это объясняет разговор между ним и Лоренцо, который я подслушал в коридоре. Он говорил о крови. Несомненно, он сказал правду, ведь у него не было причин лгать Лоренцо, тем более что он не знал, что я их слышу.

— Я согласен с тобой, дорогой мальчик. Помимо его признания есть много других обстоятельств… к тому же Ренальдо, при всей своей жестокости, вряд ли настолько умен, чтобы придумать эту историю.

Все еще ходя по комнате, учитель продолжил:

— По всей видимости, вначале в заговоре участвовали только граф и посол. Прошел слух, что кардинал Нардини обратился к Папе с просьбой помешать заключению соглашения между Моро и королем Людовиком. Очевидно, он был осведомлен, что, несмотря на публичные заверения Виласса и графа, мол, предметом их заботы были исключительно государственные интересы, на самом деле они вели свою игру, вступив в тайный сговор с весьма подозрительными группами в своих странах. Если бы их план увенчался успехом, эта пара бы значительно обогатилась в ущерб народам обеих стран.

— Значит, граф согласился на убийство, чтобы устранить архиепископа, но впоследствии передумал? — удивленно спросила я.

Леонардо кивнул:

— Да, по словам Ренальдо, это так. Как он утверждает, эту историю он услышал непосредственно из уст графини. В графе Феррара проснулась совесть, и он заявил господину Вилассу, что не станет участвовать в убийстве представителя Церкви. Виласс притворился, что согласен с этим решением, а сам продолжил разрабатывать свой план, только с другим сообщником. Он вовлек в заговор графиню.

— Как он мог быть уверен, что она согласится?

— Наш друг господин Виласс прекрасный знаток душ человеческих, — ответил язвительно учитель. — Он знал, что графиня была в бешенстве из-за того, что должность посла досталась графу, а не ее мужу, и справедливо рассудил, что можно сыграть как на ее злости, так и на ее жадности. Разумеется, граф должен был тоже умереть, иначе он бы догадался, что план убийства архиепископа все еще существует, и попытался бы его предотвратить.

И снова я испытала сочувствие к незадачливому кузену герцога. Пусть он вступил в сговор с послом и даже хотел убить архиепископа, но все-таки он не смог решиться на столь подлый поступок. Будь граф Феррара добродетельным храбрецом — или законченным негодяем — его, вероятно, не постигла бы столь печальная участь.

В то время как эти мысли мелькали у меня в голове, Леонардо продолжал свой рассказ.