Книга Жаркая вечеринка, страница 24 – Марина Серова

Видимо, поняв, что я не заодно с его обидчиками, он не мог отыскать причину, по которой я могла оставить его в этом гиблом месте. Он решил, что я играю с ним. Чтобы развеять его иллюзии, я сухо сказала:

— Ты, наверное, думаешь, что я случайно здесь оказалась или что у меня больше дел нет, как вызволять тебя из плена? А может, ты решил, что я чем-то обязана Катьке или тебе и готова ради этого рисковать своей жизнью? Так вот, объясняю на пальцах: если у нас не получится откровенного разговора, то я здесь не задержусь ни на минуту. Умные люди в подобных ситуациях не ведут себя так глупо и самонадеянно, как ты, Анатолий. Смею тебя заверить, нервная система у тех парней, которые тебя сюда доставили, не такая крепкая, как у меня. Я не жестока и не кровожадна, но, если ты думаешь, что я притащилась на другой конец города, чтобы спасти твою шкуру, ты глубоко заблуждаешься. Чао!

Конечно, я бы не оставила этого самонадеянного болвана в этом холодильнике, еще насморк подхватит! Но должна же я была как-то его расшевелить!

— Нет! — заорал Толик. — Не уходи!

— Значит, пообщаемся?

— Да, — выдохнул он с грустным облегчением и как-то сразу сник.

— Тогда вперед, — я снова присела на скамейку, — твои друзья могут вернуться.

— Они не друзья мне.

— Кто же тогда?

— Люди Грушина, вернее, не его.

— Чьи же тогда?

— Вайса.

— Это что, имя?

— Нет. Это от фамилии — Вайсман.

— Яков Григорьевич? — я удивленно приподняла брови.

— Он самый, — Анатолий Иванович дрожал, переступая с ноги на ногу.

Я пододвинула ему башмаки, валявшиеся неподалеку, и накинула на его голые плечи дубленку.

— Ну вот, а говорил, что не знаешь, — укоризненно произнесла я.

— Теперь он просто так от меня не отстанет.

— Что он от тебя хочет?

— Чего, чего — денег, конечно.

— За сахар?

— Да, будь он неладен.

— Так отдай, может, он и отстанет.

— Ха, легко говорить, отдай, — криво усмехнулся Абрамов, — денежки-то тю-тю.

— Что значит тю-тю? Пропил, что ли? — подковырнула я его.

— Скажешь тоже, пропил, что мне, пить не на что? — Казалось, к нему вернулось его прежнее самодовольство. — Денежки пошли на избирательную кампанию Грушина.

— Что ты мне мозги пудришь, Анатолий, я ведь могу обидеться и уйти.

— Ничего я тебе не пудрю, — насупился он, — Грушин передал мне этот сахар без документов, чтобы я продал его, а деньги отдал ему на выборы. За это он пообещал — после того как его изберут, конечно — льготные кредиты, поддержку и тому подобное. Ну я так и сделал.

— Ты хочешь сказать, что вернул ему деньги?

— Господи, ну конечно, вернул, что я, враг себе, что ли?

— Чего же тогда он требовал от тебя в сауне?

— Как чего? Еще денег. Выборы — это же как прорва, сколько ни дай, все мало!

— Так он хотел, чтобы ты дал ему как бы в долг?

— Ну да. И я пообещал немного наскрести, но Грушина кто-то утопил. Теперь эти сволочи требуют у меня деньги за сахар. Я им говорю: отдал лично Грушину, а они ничего слышать не хотят. Вот приковали, как партизана.

У Абрамова сохранилась еще способность подшучивать над собой.

— Ладно, с этим все ясно. Теперь объясни мне, пожалуйста, Толя, у жены Грушина есть какая-то доля в его предприятии?

— Теперь есть. Знаешь, наверное, супермаркет «Юпитер» недалеко от Волги? Грушину принадлежало полмагазина, после его смерти его доля автоматически переходит Тоньке.

— А кому принадлежит вторая половина?

— Вайсу, насколько мне известно.

— Понятно.

— Сними ты наконец с меня эти гребаные браслеты, а не то я сейчас околею.

У Абрамова действительно зуб на зуб не попадал, он дрожал, как осиновый лист. Теперь можно его освободить. Все, что мне было нужно, я от него узнала.

Я достала отмычки, и вскоре свободный Абрамов, подобрав свою одежду, торопливо начал натягивать ее на себя. Он трясся, как в лихорадке, с трудом попадая в штанины и рукава. Я закурила новую сигарету.

— Ну, я пошел, — беспокойно моргая глазами и не переставая дрожать, сказал Абрамов, застегивая дубленку.

— Нет, погоди, — я остановила его, — пойдем-ка посмотрим, нет ли здесь чего выпить, я немного озябла в этом подвале. Да и про тебя не скажешь, что ты запарился.

— Ты что? Они же могут сейчас вернуться, — испуганно произнес он.

— Вот я с ними и пообщаюсь. Надеюсь, ты не откажешься мне помочь? — Я хитро улыбнулась, вопросительно глядя на дрожащего от холода и страха Абрамова. Он удивленно на меня таращился.

— Ну уж нет, с меня хватит! — выпалил Анатолий. — Я пока еще из ума не выжил.

— Да пойми ты наконец, они же тебя в покое не оставят. А так, глядишь, мы что-нибудь из них вытрясем, тогда ты сможешь хотя бы к ментам обратиться за помощью.

— Что же такого ты можешь из них вытрясти? — Абрамов, кажется, немного заинтересовался.

— Пошли наверх, там все обсудим. Помнишь, ты предлагал мне поужинать с тобой, — я лукаво сощурила глаза, поворачиваясь к двери.

— Впутаешь ты меня в историю, — Абрамов вздохнул и пошел следом за мной.

— Ты и так уже впутался, и я здесь ни при чем.

Мы выбрались из подвала и пошли прямиком на кухню.

— Посмотри-ка холодильник, — кивнула я Толику и, смахнув с табурета пыль, села к столу.

— Че-то я не понял? — развел он руками. — Может, ты сама посмотришь?

— Толя, я очень устала, — сказала я, — а мне предстоит еще трудный разговор, так что, будь добр, поухаживай за дамой.

Толя нехотя открыл дверцу холодильника и заглянул внутрь.

— Неплохо затарились, сволочи, — удовлетворенно произнес он, доставая початую бутылку виски «Джек Дэниэлз», полную бутылку текилы «Камино реаль» с игрушечным разноцветным шарфиком и маленьким сомбреро на горлышке и пузатую банку с мидиями.

Он снова «нырнул» в холодильник, и вскоре на столе появились консервированные оливки, ветчина, лимон и плоская баночка сардин.

Абрамов, отбросив свою спесь, вошел в роль гостеприимного хозяина и лихо сервировал стол. Казалось, он забыл, где мы находились и что нам еще предстояло.

— Жаль, хлеба нет, — Абрамов слизнул с пальца масло от сардин.

«Прямо пир во время чумы», — подумала я, поднося ко рту стакан с виски.

— Ну, — Толя поднял свой стакан с текилой, — будем! — и, резко выдохнув в сторону, с наслаждением выпил бледно-лимонную жидкость.