Онлайн книга «Ночной поезд»
|
Давид посмотрел на нежное лицо Авраама и едва сдержался, чтобы не заплакать. «Да, – угрюмо подумал он, – мой друг, ты понимаешь. И Леокадия тоже. Но все остальные…» Давид сердито и с упреком посмотрел на окружавших его людей. – Как вы можете вот так сидеть и допускать, чтобы такое происходило? Матушек тяжело вздохнул. – Давид прав. Нам надо действовать. Но Антек, польский солдат, который редко говорил, возразил: – Брунек, я не согласен. Думаю, нам надо рассредоточиться и на время затаиться в горах. Капитан посмотрел на него, затем повернулся к Мойше. – А вы как думаете? Мясник устало пожал плечами. – Когда мы с Эстер впервые обнаружили эту пещеру, то думали лишь о том, как спрятаться. Мы хотели спастись. Мы не были бойцами. Но… – он покачал головой, – возможно, Давид прав. Пока мы на что-то способны, нам следует наносить нацистам чувствительные и быстрые удары. Беспокоить нацистов от случая к случаю – значит оказывать пассивное сопротивление, и это не выход из положения. Давид фыркнул. – Нет никакого пассивного сопротивления! Брунек взглянул на Антека. – Если мы и рассредоточимся, – сказал капитан, – то только после того, как сделаем Зофию неуютным для нацистов местом. Мы взорвем важный для них склад. Антек посмотрел на своего командира, и в его глазах на секунду мелькнуло сомнение, затем он согласно кивнул: – Будем сражаться. – Но у нас так мало народу… – начал Мойше. – Либо мы будем сражаться таким составом, – сказал Брунек, – либо наберем подкрепление. – Откуда? – спросил кто-то. Немного подумав, капитан ответил: – Мойше, а как насчет Зофии? Кто там может нам помочь? – Это бесполезно, Брунек. Связующим звеном между нами и городом был Эдмунд Долата. Он там пользовался влиянием, но теперь за ним постоянно следят люди Дитера Шмидта. Он не сумеет нам помочь. – Но найдется ведь еще кто-то? Разве нет человека, кого люди уважают и послушаются? Может быть, какой-нибудь священник? Теперь заговорил Бен Якоби. – Я знаком с отцом Вайдой уже много лет. Брунек, он пацифист. Я его знаю. Он заботится лишь о том, чтобы его люди пережили эту войну. Он точно посоветует нам отказаться от сопротивления. – Разве нет известных юристов или врачей? Горожане часто следуют советам… – Ян Шукальский, – сказал Мойше, – тоже не будет сражаться. Он очень занят спасением жизней и, думаю, забыл, что значит сражаться. Этот врач ничем не отличается от священника. Он будет соглашаться с нацистами так долго, как это необходимо для спасения жителей города. – Разве не осталось никого, кто готов сражаться? Вы говорите о городе трусов! – Нет, Брунек. Обитатели города не трусы, они просто считают, что лучше вести себя тихо и жить, нежели поднимать шум и оказаться на виселице. Мой друг, иногда я думаю, что мы с Эстер, если бы нам позволили остаться в Зофии, согласились бы со священником и врачом. Я иногда думаю… – Мойше взглянул на худое, усталое лицо жены, которое казалось неестественно бледным при свете костра. – Я иногда думаю, как бы мы поступили, если бы все еще жили в Зофии. Брунек, мы, возможно, не стали бы сражаться. Ведь кажется, что так легко соглашаться с нацистами, лишь бы не попасть в беду. – Беду! – вскрикнул Давид. – Сегодня повесили неповинных людей, и вы это называете бедой? – Не надо! – сказал Брунек, подняв руки. – Давайте не будем ссориться! Хорошо, мы остались одни. Зофия нам не поможет. Он поерзал на своем табурете и пристально оглядел обитателей пещеры. Те сидели на холодном полу пещеры, прижавшись друг к другу, пили напиток из цикория, чтобы согреться, и пытались найти утешение в тепле от костра. Все, кроме одного бойца. Леокадия Чеховска расположилась на обнаженной породе и с отстраненным, холодным выражением лица чистила свою винтовку. – Очень хорошо, – сказал Антек. – Если хотите уничтожить склад боеприпасов нацистов, то нам помогут другие группы Сопротивления. Брунек согласился с этим. Остальным он объяснил: – По пути сюда мы на севере встречали небольшие группы таких же изолированных бойцов Сопротивления, как мы. Одна группа действует недалеко отсюда, к востоку от Сандомежа и к югу от Люблина. Нам следует связаться с ними и узнать, как они могут нам помочь. – А что потом? – спросил Мойше. – Как мы с этим справимся? Склад боеприпасов по величине равен небольшому городу и усиленно охраняется. Мы даже не сможем приблизиться к нему. Конечно, понадобится большая изобретательность, чем при взрыве моста. – Мой друг, вы совершенно правы. Для такого боевого задания, боюсь, нам понадобится остроумный план… – Итак, сегодня мы сделали инъекции вакцины всего десяти пациентам, – сказал доктор Шукальский Марии, пока оба шли из амбулатории по тускло освещенному коридору к кабинету. – Да. Я старалась делать их только тому, кто жаловался на вероятные симптомы тифа. – Я поступил так же. – Ян оглянулся через плечо, убедился, что в коридоре никого нет, и продолжал: – Сначала нам надо действовать осторожно и дать эпидемии разрастись точно так же, как если бы она была настоящей. Несколько больных тут, несколько больных там, причем их количество будет расти с каждым месяцем до самой весны. Летом и осенью количество больных начнет уменьшаться, затем, к зиме, станет снова расти. – Знаете, Ян, – тихо сказала Мария, – до сегодняшнего дня я не понимала, что мы взялись за дело, которое придется продолжать до самого конца войны. – Если она когда-нибудь закончится. – Или до тех пор, пока нашу хитрость не раскроют. – Думаю, мы будем в достаточной безопасности до тех пор, пока сможем сохранить ее в тайне. Если мы сообщим пациентам, что они заболели тифом и инъекция представляет собой лишь протеиновую терапию, то у них не будет информации, которая сможет пригодиться тем, кто что-то заподозрит. Например, Дитер Шмидт. Все его пытки не заставят этих пациентов сказать что-либо, кроме того, что они однажды болели тифом и им помогла инъекция протеина. К тому же с какой стати Дитер начнет спрашивать? Ведь кругом будет достаточное количество настоящих больных тифом, так что наша вакцина плавно впишется в ситуацию. Оба подошли к двери кабинета и остановились. Мария огляделась и тихо сказала: – Завтра, когда начнем обход, надо будет сделать инъекцию вакцины любому, кто неизлечимо болен. В больнице пять человек умирают от рака, а еще три лежат дома и умрут в течение месяца. Шукальский кивнул. – Согласен. Хорошо бы получить при этом положительный результат анализа Вейля-Феликса. Я хочу, чтобы все выглядело так, будто причина большинства смертных исходов – тиф. Чем больше людей мы «заразим», тем быстрее немцы объявят этот район зоной эпидемии. |