Книга Завтра утром, страница 92 – Лайза Джексон

— Плохие новости быстро распространяются. — Да.

— Потому что об этом заботимся мы.

— Мы — это в смысле газета? Никки, только не говорите, что у вас проснулась совесть.

— Хотелось бы думать, что она никогда и не засыпала.

— Чтобы сообщать новости, нужно быть абсолютно беспристрастным, — сказал он, и она почувствовала, что надвигается нечто страшное. Со скоростью товарного поезда. — Ведь Симона Эверли была вашей подругой? Несколько лет назад она была обручена с вашим братом? — И, как бы опомнившись, добавил: — Я вам искренне соболезную.

— Серьезно? — отбила она.

— Конечно. Это ужасно. Ужасно. Ничего удивительного, что вы такая ершистая.

— Ершистая? — К чему это он клонит?

— Я не буду вас осуждать, если вы выбросите белый флаг.

Она не ответила, просто ждала. Рано или поздно Том доберется до цели — ведь зачем-то он вызвал ее, как только она зашла в редакцию и сняла пальто и шарф.

— Благодаря вашим отношениям с Симоной Эверли и Гробокопателем мы в «Сентинел» имеем уникальную возможность.

— Мы? — повторила она.

— Э-э-э… Давайте сменим роли, — сказал Свинн, быстро покрутив в воздухе руками. — Вместо того чтобы брать интервью, вы его дадите.

Это уже хуже.

— Норм напишет углубленную статью о Симоне, о вас и о Гробокопателе — что-то вроде полного охвата проблемы. В основном она будет о ваших взаимоотношениях с убийцей и одной из жертв.

— Нет, Том, не надо…

Но он уже вскочил на ноги, постучал по оконному стеклу и позвал кого-то. Через мгновение в дверях показался Норм Мецгер. С собой у него были диктофон, ручка и толстый, девственно чистый блокнот.

— Никки… — Он потупился, но не сумел скрыть льстивой улыбочки.

— Том рассказал мне про статью, — сказала она и натужно улыбнулась в ответ.

— Прекрасно.

— Я думаю, надо начать с заявления.

— Отличная идея, — сказал он, хотя в его голосе появилась озабоченность. — Какого именно?

Никки встала и отодвинула кресло.

— Очень простого.

— Никки… — предупредил Том.

— Так вот, Мецгер. Когда мисс Жилетт задали вопрос о смерти ее подруги Симоны Эверли, она ответила коротко и ясно: «Без комментариев!»

И Никки была такова.

Рид зашел в участок, затем поехал на похороны, где жизнь Барбары Джин Маркс заново пересмотрел и пересказал молодой священник, который неправильно произносил ее имя и постоянно сверялся с записями. Это была печальная служба. Недорогая и скромная, хотя на выходе из церквушки собралась толпа репортеров. Он опознал большинство, в том числе и Норма Мецгера из «Сентинел», но той, кого искал, не было. Наверное, Никки Жилетт не могла перенести похорон — так скоро после убийства Симоны.

Ее он не упрекал. Но решил — меньшее, что он может сделать, это отдать дань уважения женщине, которая была беременна его ребенком, и тайно изучить лица скорбящих, чтобы выяснить, нет ли преступника среди этих убитых горем людей. Морисетт и Зиберт также присутствовали, искали незваного гостя, которому нравится убивать людей, закрывая их в уже занятом гробу, а потом приходить на их похороны, чтобы проверить результаты своих дел и ощутить превосходство от того, что никто не знает, что из-за него жертва мертва и из-за него же, собственно, происходят эти похороны.

Но он знал немногих из друзей и знакомых Бобби. Заметил Джерома Маркса, который казался скорее раздраженным, чем печальным, двух переодетых полицейских, нескольких коллег Бобби по работе — и все.

Маленькая, разнокалиберная, нервничающая группка людей слушала этого дурацкого священника, молитвенно склоняла головы и с трудом произносила невнятные слова гимнов. Короче говоря, гнетущее было зрелище.

После службы он решил не подходить к Морисетт. Незачем впутывать ее в проблемы. Она и так уже по колено в этом дерьме.

Когда он вышел из церкви, налетел сильный порыв ветра, разгоняя дождь, но обжигая руки и лицо.

Он поехал на кладбище, где Барбару Джин Маркс снова похоронили. На кладбище собралось еще меньше народу, и он молча смотрел на них, думая, откуда же они ее знали, был ли кто-то из мужчин ее любовником, знал ли кто-то из них ее убийцу.

— …Господь да пребудет с тобой, — наконец произнес священник, и Джером Маркс подошел к гробу и положил на украшенный цветами гроб розу и что-то блестящее — кольцо, которое тот паренек нашел в Далонеге. После этого повернулся и ушел, рассосались и остальные, потому что начался дождь.

Никки яростно собирала вещи. Какая подлость со стороны Тома. Да еще в заговоре с Нормом Мецгером, этим слизняком. Почему она ожидала чего-то иного, неизвестно, но ведь ожидала же.

— Это ошибка, — сказала Трина, отъехав на своем стуле. — Ты устала. Ты пережила тяжелую утрату, да, Норм и Том кретины, но ты ведь не хочешь уходить.

— Тут ты ошибаешься. — Никки бросила кучу ручек и блокнот в меньшую из трех драных коробок, которые взяла из почтовой комнаты. — Я давно хотела уйти. А теперь у меня есть повод.

— Но тебе ведь нужна эта работа.

— Это работа не нужна никому, — сказала она и забросила в коробку две кружки для кофе, бейджик и записную книжку.

— Что происходит? — раздался за спиной мужской голос, и она чуть не выпрыгнула из кресла.

Кевин, как всегда в наушниках, стоял всего в шаге.

— Когда ты научишься стучать? — спросила она и, когда он шутки не понял, не позаботилась ее объяснить.

— Никки уходит, — сказала Трина.

— Уходишь? Ты? — Его темные глаза сверкнули.

— Именно. Пора сменить обстановку, — пояснила Никки и заметила, что Норм Мецгер притаился по ту сторону перегородки.

Он посмотрел через стенку. Виднелись только глаза и. лоб.

— За все эти годы, Жилетт, я многое о тебе думал, но никогда не подозревал, что ты можешь уйти.

Она была рассержена. Устала. Однако сдержалась и не сказала ему, куда он может идти.

— Ну, видимо, ты был не прав. — Никки вынула несколько бумаг и папок из последнего ящика и запихнула их в самую большую коробку. Вытерла руки. — Наверное, так.

— Разве тебе не нужно предупредить за две недели? — спросил Кевин, и она посмотрела на него с горечью, словно говоря: «Не верю своим ушам».

— Если Тому захочется, я буду приходить каждый день и просиживать это кресло до дыр, но на самом деле он будет рад, если я не стану мелькать у него перед глазами.

— Не могу поверить, что ты уходишь. — На лице Трины не сияла обычная улыбка, и глаза ее были холодными и серьезными. — Без тебя станет не так.

— Ну, может, будет лучше, — подмигнула Никки.