Книга Эпитафия шпиону. Причина для тревоги, страница 115 – Эрик Эмблер

Я натянул куртку. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что Залесхофф тоже переоделся. На голове у него был берет. Мне он протянул кепку с блестящей эмблемой. Куртка насквозь пропахла углем, машинным маслом и потом.

— Шарф вы оставили?

— Да.

— Хорошо. Давайте сюда пальто и шляпу.

Я подчинился, и Залесхофф сунул одежду за металлический шкафчик.

— Не вижу смысла, — сказал я. — Думаете, пара курток позволит нам обмануть полицию?

— Нет. Мы просто дойдем по путям до вокзала и…

— Спрячемся в туалете, — язвительно продолжил я.

— Возможно.

Через минуту мы вышли из депо и двинулись через пути к концу состава, отделявшего нас от главных путей.

Нервы мои были натянуты как струна. Краем глаза я видел, что наши преследователи обнаружили жертву Залесхоффа. Мужчину спустили с крыши вагона, и он сидел на земле, держась за голову. Несколько человек, включая бригадира, окружили его и что-то оживленно обсуждали. Полицейский с револьвером в руке шел к складу. Какой-то железнодорожник взволнованно кричал ему вслед. Мы благополучно миновали состав и двинулись по диагонали через пути к вокзалу. То ли я так волновался, то ли куртка машиниста была тоньше моего пальто, но, когда мы добрались до вокзала, меня била дрожь.

Платформы были практически пустыми, однако у каждого из двух выходов мы заметили скучающих чернорубашечников, привалившихся к стене. На одной из платформ буфетчик с тележкой беседовал с носильщиком. Залесхофф повернул и пошел в том направлении.

— Что вы задумали? — шепотом спросил я.

— Буфет означает, что ожидается ночной поезд. Если там есть третий класс, мы в него сядем.

— А билеты?

— На нас форма железнодорожников. Проезд в третьем классе бесплатный.

Наверное, десять минут, пока мы ждали поезда, были худшими из всех.

Уже рассвело, с серого неба начал накрапывать мелкий дождик. Казалось, до торговой площади рукой подать. На вокзале было очень тихо, из-под изогнутой крыши доносились лишь приглушенное шарканье ног и кашель. Воображение рисовало мне, что буфетчик с тележкой, носильщик и чернорубашечник с подозрением смотрят на нас.

— Ради всего святого, — прошептал Залесхофф, — у вас вид проклятого грешника. Словно вы собираетесь взорвать вокзал. Не смотрите на них — смотрите на меня; и расслабьтесь. Теперь мы медленно идем к буфету. Нельзя же стоять на одном месте. Это подозрительно. У вас есть сигареты?

— Да.

— В кармане разломите пополам одну штуку, суньте в рот и закурите. Если эти двое заговорят с нами, не открывайте рта и предоставьте все мне. У вас заметный акцент.

Пальцы у меня дрожали, и мне потребовалась целая минута, чтобы закурить. К тому времени Залесхофф, сунув руки в карманы, небрежной походкой приближался к буфету. Я подавил желание пуститься бегом и медленно пошел за ним, догнав у самой тележки. Буфетчик и носильщик умолкли и посмотрели на нас. У меня все похолодело внутри. Потом носильщик — молодой человек с быстрыми синими глазами — кивнул Залесхоффу.

— Мне сказали, на товарном дворе что-то случилось.

Залесхофф пожал плечами. Говорил он хриплым голосом, словно простуженный, и растягивал слова, чтобы не чувствовался акцент.

— Наткнулись на двух бродяг, которые прятались на платформе. Мы их взяли, но они стукнули нашего парня бутылкой по голове и сбежали. Наверное, прячутся на другой платформе. Оттуда им не уйти.

Носильщик доверительно склонился к нему:

— Нас тут предупредили, чтобы мы смотрели в оба: не исключено, что это два иностранца, которые сбежали из Милана.

Залесхофф негромко присвистнул.

— Десять тысяч лир! — Носильщик причмокнул губами. — Неплохо, да?

— Неплохо. Но… — на лице Залесхоффа появилось удивленное выражение, — но мне казалось, что речь шла об одном человеке.

Носильщик выхватил из кармана газету.

— Нет, их двое. Полиция считает, что с ним, этим иностранцем, был еще один. Позапрошлым вечером их видели в кафе возле Тревильо. Хозяин опознал одного по фотографии в газете. Смотрите, вот. Фотографии второго нет, только описание. Знаете, он скорее не англичанин, а француз — или английские шпионы работают на французов. При первой же возможности Франция ударит нам в спину. Вчера я нес багаж одного француза, три тяжелых чемодана, и нашел ему угловое место, спиной к локомотиву, как он просил. Так чертов лягушатник дал мне пять лир. Всего пять лир! — Носильщик посмотрел на нас с горьким торжеством.

— Француз, что с него возьмешь! — поддержал Залесхофф. Он мельком взглянул на газету и рассмеялся. — В любом случае десять тысяч достанутся не мне и не вам. Какому-нибудь полицейскому. Попомните мои слова.

— Полицейскому! — с негодованием воскликнул буфетчик. — Вчера один человек в кафе сказал мне, что эти двое сбежали в Милане вовсе не от полиции — вы понимаете, кого я имею в виду. — Он многозначительно посмотрел на нас.

— Возможно. — Повернувшись, Залесхофф шутливо ткнул меня локтем под ребра. — Как насчет десяти тысяч лир, Беппе? — Потом опять обратился к тем двоим: — Он в дурном настроении. Дома, в Удине, у него осталась женщина, и он боится, что, вернувшись, найдет у себя под кроватью парочку своих приятелей.

Все трое громко расхохотались. Я нахмурился. Залесхофф опять ткнул меня под ребра.

— Откуда вы приехали? — вдруг спросил носильщик.

— Из Удине, и туда же возвращаемся.

— Тогда как вы оказались здесь?

Сердце мое замерло. Должно быть, Залесхофф в чем-то ошибся.

— Пригнали вагоны-рефрижераторы из Падуи. Особое задание, — небрежно ответил Залесхофф.

Носильщик кивнул, но его подозрения не рассеялись. Взгляд синих глаз перебегал с Залесхоффа на меня и обратно. С огромным облегчением я увидел сигнал о прибытии поезда. Залесхофф кивком указал на сигнал:

— Куда он направляется?

На этот раз ответил буфетчик:

— В Белград и Софию, с прицепным вагоном до Афин. Третий класс до самого Триеста.

— Нам только до Венеции.

Носильщик раскрыл рот, словно собирался что-то сказать, потом снова закрыл. Я увидел, как он пожал плечами, будто избавляясь от назойливой мысли, и пошел с тележкой по платформе, готовясь принять чемоданы из багажного вагона поезда. Однако время от времени он оглядывался на нас. Появился второй носильщик — вместе с почтовым служащим и тележкой, доверху нагруженной мешками с почтой. Буфетчик принялся проверять кофейный автомат. Запах горячего кофе казался невыносимой пыткой. Буфетчик посмотрел на наши пустые руки.

— Перекусить не хотите?

— Мы уже поели, — поспешно ответил Залесхофф. — Час назад.