Онлайн книга «Песчаные замки»
|
Тепло улыбнувшись, она дала понять, что сделает это только для него. — Брендан. — Не дразните сестру, — приказала Хонор. Джон видел, как тревожит ее усилившаяся бледность дочери. — У меня разбилась фотокамера, — призналась Агнес, как бы совсем некстати. — Я отвлеклась и уронила. — Ох! — воскликнула Хонор. — Неприятно, — признал Джон, не сводя глаз с бледной, огорченной девочки. — Какой у тебя аппарат? — «Кэнон-триста», электрооптический. Джон, по возможности, старался знакомиться с новинками в области фототехники. В тюремной библиотеке имелись журналы, Том присылал вырезки из статей. У Агнес один из хороших новейших аппаратов — неужели с ним она выслеживала его в поле? — Там были какие-то снимки? — расспрашивал он. — Ты поэтому так огорчаешься? — Он дорогой, — объяснила она. — Страшно жалко. Но Джон видел в ее взгляде нечто более серьезное, чем сожаление о поломке дорогого аппарата — она сильно переживает из-за утраты дорогого снимка. — Она что-то сфотографировала со стены, — сообщила Сес. — В тот вечер, когда ударилась о камень. — Прекрати! — одернула ее Агнес. — Хотелось бы мне этот снимок увидеть, — сказал Джон. — Я поставила его на таймер, — объяснила Агнес. — Поймала что-нибудь интересное? Она помолчала, а потом кивнула. — Можно сказать… — Хотелось бы посмотреть, — повторил он. — Покажи мне аппарат, я проверю, что случилось. — Возможно… — Агнес хороший фотограф, — вставила Хонор, потягивая пиво. Джон обратил внимание, что она тоже пьет пиво вместо обычного летом рома с тоником, и почему-то обрадовался. — Принеси его, детка, покажи отцу, пока я накрываю на стол. — Хорошо, — согласилась Агнес и пошла к себе в комнату, а Хонор с Сес направились на кухню, оставив Джона на веранде наедине с Реджис. Вечерний бриз ерошил ей волосы, сдувал со щек пряди. Он увидел изящную костную структуру черепа, унаследованную от матери, и сердце у него дрогнуло. За время его отсутствия Реджис выросла. Он все пропустил. — Как ты, папа? — спросила она. — Отлично. — О чем тогда думаешь? — Просто размышляю… куда ушло время… Она кивнула, словно поняла, что именно он имеет в виду. Но это невозможно. Не может она помнить, как была совсем маленькой, пищала в детской, делала первые шаги, училась говорить, дав имя белой кошке, смешила родителей, пошла в школу, изображала рождественские гирлянды отпечатками крошечной ладошки, обмакивая ее в зеленую краску и прижимая к белой тряпке. Не понимает, что значит видеть, как она собирает ракушки, сосновые шишки, взбирается на самые высокие деревья, упрашивает его взять ее с собой на самые крутые скалы, а потом пропустить шесть лет ее жизни. Из задней двери вышла Сесла, потянулась, взглянула на Джона, прыгнула к нему на колени, улеглась, свернувшись в клубочек. Он погладил ее по спине, и она замурлыкала. — Помнишь ее котенком? — спросила Реджис. — Помню. — Она сидела на стене, будто знала, что мы придем, и ждала… — Ждала, когда придет та семья, которая ей нужна, и это были мы. — Видел когда-нибудь такую чисто белую кошку? Джон покачал головой. — Никогда. И ужасно скучал по ней. В Портлаоз были кошки. Одна белая мне особенно напоминала о ней. — Папа, тебе там было плохо? — спросила Реджис, потянувшись к его руке. — Детка, — вымолвил он и остановился. В ее глазах светилось сочувствие и понимание, он гадал, что она знает, что помнит, сильно ли страдала из-за того, что он сделал. — Что было хуже всего? Джон задумался. Список немалый. Шум, зловоние, напряжение, злость, решетки и стены, безвыходность… Все это превышало одно, даже теперь нагоняя дрожь — момент, когда он принял решение. Невозможно понять, какой вред причинил этим ей. — Тоска по вашей матери и всем вам. — Для нас тоже. Папа, мы так по тебе тосковали… — Это меня беспокоило. Потом вы отказались от мысли, что я вообще вернусь домой. — Я никогда не отказывалась, — уверенно заявила она. Тут вернулась Агнес с фотоаппаратом, протянула отцу, с надеждой глядя на него. Аппарат легкий, маленький, подходящий для девочки. Джон повертел его, взглянул на треснувший дисплей и сразу понял, что починить камеру будет непросто. Попробовал открыть затвор — его заело. Что-то погнулось, а силу не стоит прикладывать. Посмотрев на Агнес, увидел, что ее глаза погасли. — Безнадежно? — спросила она. — Не знаю. — Не хотелось ее огорчать, но и правду скрывать не хотелось. — Снимок навсегда пропал? — Возможно, — осторожно признал он. — Ты даже не представляешь, какой он был красивый, — вздохнула она. — Не столько сам по себе, сколько по сути. — Я тебя хорошо понимаю, — заверил Джон. — Запечатлеть нечто невиданное… — Я хотела показать его людям… любимым… — Тяжело лишиться подобного снимка. Или сделать снимок, в который никто не поверит… — …потому что аппарат разбился, — договорила она. — Ты настоящий фотограф, — улыбнулся он, притягивая ее к себе, обнимая. — Сразу видно по тому, как дорог тебе этот один-единственный кадр. — Она думает, будто ангела запечатлела, — криво усмехнулась Реджис. — Если это, действительно, так, — сказал Джон, — то что может быть хуже утраты подобного снимка? Единственный раз в истории сфотографировать ангела, не имея возможности вытащить из аппарата изображение… Хотя Агнес во весь рот улыбалась, в глазах ее блестели слезы. — Спасибо, папа, — прошептала она, крепче прижавшись к нему. — Детка! По-моему, твои бутерброды с цукини готовы, — крикнула с кухни Хонор, и Агнес бросилась туда. — Быстро поправляется, — заметила Реджис, глядя вслед сестре. — Правда, — подтвердил Джон. — Глядя, как она лежит на берегу, из головы течет кровь… — продолжала Реджис и вдруг побледнела, задрожав всем телом, закрыв лицо ладонями. — Тебе это напомнило… — пробормотал он, ощутив тошнотворную слабость. Она заткнула уши и яростно затрясла головой, озадачив отца. Тяжкие воспоминания постоянно преследовали его в тюрьме и даже после освобождения — с того самого момента, как его уводила полиция из Баллинкасла и он бросил последний взгляд на Хонор и Реджис, стоявших под дождем. |