Книга Пани колдунья, страница 61 – Лариса Шкатула

Все, что произошло потом, Лиза проделала так, будто кто-то это делал за нее, пользуясь ее телом, как своим. Она взяла руку Станислава в свою и нежно погладила ее, не отводя при этом взгляда от его глаз.

Она явственно увидела, как одна эмоция — удивление — медленно гасит другую — гнев.

Не отрывая взгляда, Лиза проговорила:

— Не беспокойся, все будет хорошо.

И увидела, как медленно, после напряжения, обмякают плечи мужа и весь он подается ей навстречу, жадно внимая ее словам.

— Ты знаешь ко мне дорогу. Когда настанет время, я пришлю Игнаца, и ты сможешь сделать все так, как считаешь нужным. Я полностью подчиняюсь твоей воле. Все будет, как ты захочешь.

Он сразу успокоился и даже пожурил ее:

— Ты же знаешь, Лиза, как я не люблю твоего противоречия. Покоряйся, и ты получишь гораздо больше. Разве не в России говорят: ласковый теленок двух маток сосет!

— Давай посмотрим, как выглядит дом изнутри, — смиренно попросила Лиза.

Если ему так хочется ее покорности, она согласна попритворяться еще немного, чтобы наконец обрести желанный покой.

— В доме твоем почти нет мебели, плотники только вчера все здесь закончили. А завтра мы все завезем…

— Ты разрешишь мне за этим проследить? — робко спросила она, но поторопилась, прервала его в середине фразы, которую Станислав произносил.

Он так нравился себе в роли великодушного повелителя!

— Слуги и без тебя сделают все как надо, — сухо проговорил он.

Обратно они ехали молча. Лиза чувствовала себя как выжатая губка. С каждым разом общение со Станиславом становилось для нее все затруднительней.

Не потому, что не понимала его. Скорее, наоборот, оттого, что слишком хорошо понимала: ее супруг душевно болен, и подлаживаться под него, угождать, лебезить ей невмоготу. Она будто изо дня в день насилует свою волю.

Что ж, Василиса — уж ей-то разрешат следить за меблировкой домика опальной княгини — сделает все как надо. Так Лиза подумала про себя и тяжело вздохнула. Она отвлеклась на свои мысли и не сразу заметила, что супруг вглядывается в выражение ее лица. Наблюдает за течением ее мыслей или старается увидеть что-то, одному ему ведомое…

— Что ты пытаешься прочесть на моем лице? — не выдержав, поинтересовалась она.

— Хочу понять, что в нем так притягивает мужчин?

— И ты решил, что ничем, кроме колдовских чар, я привлечь не могу?

— Ты знаешь, что Теодор в тебя влюбился? — спросил Станислав вроде невпопад.

— Он тебе сам об этом сказал? — ответила Лиза вопросом на вопрос.

— Имеющий глаза да увидит, — криво усмехнулся Станислав.

— Он чем-то обидел тебя? Ты подозреваешь его в нечистых намерениях?

На чело Станислава опять набежало темное облако. Его настроение так часто менялось, что Лиза не успевала к нему приспособиться.

— Мы с Теодором всегда были друзьями. Однажды он спас мне жизнь, и я понял, что тоже должен его спасти…

Лиза похолодела от нехорошего предчувствия:

— От чего ты захотел спасти своего друга?

— От тебя!

— Но разве я не сама предложила тебе удалиться от света? Иначе для чего мне жить в Змеиной пустоши?

— Думаю, он нашел бы тебя и там.

— Нашел бы? — эхом повторила она. — А теперь ему это не удастся?

— Из австрийской тюрьмы не очень-то убежишь!

— Из тюрьмы? Ты хочешь сказать, что Теодор в тюрьме?

— Как мятежник и бунтарь, замышляющий свергнуть законное правительство…

Если бы Лиза не сидела в карете, она бы, наверное, упала. Ее ум отказывался понимать логику Станислава.

— И давно ты знаешь об этом?

— С самого начала, — довольно кивнул он. — Ведь я сам этому способствовал.

— Засадил друга в тюрьму, чтобы таким образом он смог избегнуть влияния твоей ведьмы-жены?

— Ты все правильно поняла.

— Надолго?

— До тех пор, пока мы тебя официально не похороним. Тогда я помогу ему доказать законным властям свою лояльность. Ты же не захочешь причинить вред невинному человеку и каким-то образом сообщить ему, что ты жива?

— Я сделаю так, как обещала тебе.

— Какое-то время он пострадает — Тедди романтик, он будет с упоением оплакивать твою смерть, носить на могилу розы… Но потом разум возьмет верх над его чувствами, и он женится на хорошей девушке-католичке.

— Наверное, ты чувствуешь себя господом богом, если осмеливаешься решать за него судьбы других людей.

— Я думаю, у бога и так слишком много работы.

Если я могу ему помочь, почему бы этого не сделать?

Больше Лиза не задавала мужу никаких вопросов.

Только мимоходом подумала: хорошо еще, что он не вошел в образ средневекового инквизитора и не стал сжигать ее на костре. Впрочем, при этом она мысленно сплюнула через левое плечо: от таких одержимых людей, как Станислав, можно ждать чего угодно.

Выйдя из кареты во дворе замка, Лиза почувствовала, что в их отсутствие что-то случилось. Она увидела Василису, спешащую куда-то с ворохом белого полотна, которое использовали вместо бинтов для перевязок. Один из кухонных работников подскочил к Казимиру — тот вел под уздцы лошадей, перед тем выпряженных из кареты, — и что-то ему зашептал.

Казик отдал вожжи слуге, а сам бросился к домику, в котором он теперь открыто проживал с Марылей. Лиза поспешила следом за ним. И только Станислав вошел в замок, ни на кого не обращая внимания.

— Что случилось, Казик? — Она догнала слугу у дверей его домика.

— Мне сказали, что Марыля помирает. Она не может разродиться. Ребенок вроде повернулся, не понимаю я в этом ничего!

Он глухо кашлянул, чтобы скрыть прозвучавшие в голосе слезы.

— Где она — в доме?

Казик кивнул. Лиза отстранила его и взялась за ручку двери.

— Подожди здесь. Если понадобится, я тебя позову.

Возле кричавшей без перерыва Марыли суетилась Василиса, но, похоже, ее усилия не приносили успеха.

— Что случилось? — спросила ее Лиза.

— Ох, ваше сиятельство, — расстроенная Василиса, кажется, восприняла ее как досадную помеху, — ребенок во чреве развернулся, и я не знаю, как ей помочь. Будь поблизости доктор, он мог бы сделать кесарево сечение, а что могу я?

— Вы уверены, что без операции не обойтись?

— А вы знаете другой выход? — уже с раздражением отозвалась экономка.

Лиза читала, что умелые акушеры могут разворачивать плод во чреве, но она сама даже не представляла, как это сделать. Тем не менее она подошла к Марыле и склонилась над нею. Та испытывала адские муки, и Лиза положила руку ей на лоб: