Книга Пани колдунья, страница 72 – Лариса Шкатула

— Игнац! — воскликнула Василиса и покраснела. — О чем ты говоришь? Разве это наше дело? Князья так решили.

Теперь настал черед смутиться Лизе. В самом деле, откуда к ней пришло такое решение? Не очень-то и долго жила она со Станиславом, чтобы согласиться на все, лишь бы уйти от него.

Не иначе, на нее повлиял пример родителей.

Они устроили фальшивые похороны, объявив умершей живую женщину, и Лиза, не особенно задумываясь, то же самое повторила.

— Вы правы, Игнац, — сказала она мужу Василисы и теперешнему своему товарищу по изгнанию. — Поступок мой достоин всяческого осуждения. И если вы считаете для себя невозможным после такого прислуживать мне…

Теперь уже ученый садовник, кажется, испугался собственной смелости.

— Нет, ни в коем случае, — запротестовал он. — Я сказал это для того, чтобы вы знали, как я к вашему поступку отношусь. Себя отправлять в могилу до срока можно разве что во имя какой-то высокой цели.

Возможно, она у вас есть.

Василиса посмотрела на нее сочувствующе и как бы извиняясь за слова мужа. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. За столом повисла напряженная тишина, и Лиза сказала излишне громко:

— Пойду проведаю нашу гостью. Может, она уже пришла в себя?

— А ты, Игнашек, мог бы пойти отдохнуть, — ласково сказала мужу Василиса, тоже поднимаясь из-за стола. — Все-таки сегодня у тебя был такой трудный день.

— Ежели шановная пани жена не обидится, я хотел бы на часок зайти в оранжерею. Ведь я только поставил ящик с рассадой, а ничего даже не разбирал. — Он посмотрел на строгое лицо супруги и добавил поспешно:

— Хорошо, всего на полчаса. И тут же прибегу назад. Я помню, что у нас сегодня первая брачная ночь и молодая сгорает от нетерпения…

— Ох и хитрющий ты, пан Магницкий! — улыбнулась Василиса. — Иди к своим деткам, но учти, задержишься — приду, свяжу веревкой и связанным приведу в супружескую опочивальню…

Так, посмеиваясь и подшучивая друг над другом, молодожены разошлись по своим делам. Василиса взяла с каминной полки канделябр и поспешила следом за Лизой.

На этот раз Анита спала. После того как обе женщины тщательно ее осмотрели и никаких серьезных ушибов или переломов на теле девушки не обнаружили, они аккуратно вымыли ее, не раз и не два меняя воду в тазу, и переодели в чистую ночную сорочку.

Аниту били, и, похоже, частенько, потому что следы как былых побоев, так и совсем свежих имелись. Значит, побои скорее носили характер наказания и не направлялись на то, чтобы ее покалечить.

— Что же это за рана? — подивилась Лиза, указывая на стертую кожу на щиколотке шириной в пол-ладони.

— Вероятнее всего, ножные кандалы, — сказала Василиса.

— Думаете, она была в кандалах? Как каторжница?

— Трудно строить догадки по одному только следу на коже, — задумчиво сказала Василиса. — Пока девушка не очнется, нам остается только строить предположения. Ее могли держать где-нибудь как рабыню…

Лиза, открывшая было рот, так и не смогла его закрыть от удивления.

— Рабыню?

— А чему вы удивляетесь? Раз теперь поляки больше не имеют своей страны… Совсем недавно Краков был вольным городом, и вот уже он принадлежит Австрии. Поляки не хотят с этим смириться, а австрийцы добиваются от них повиновения любыми способами. И, как со всякими мятежниками, не очень церемонятся с коренными жителями… Но что это я вам, княгиня, рассказываю? Вернемся лучше к нашей больной.

— Как вы считаете, кто она?

— Не знаю. Если не принимать во внимание этот безобразный синяк на левой скуле, девчонка прехорошенькая, вы не находите? И ей к лицу ночная сорочка Екатерины Гавриловны… Думаю, с нею случился глубокий обморок от пережитых волнений.

— По-моему, сейчас она просто спит.

— Я могу лишь предполагать, каким образом обморок перешел в сон: она проснулась в чистой постели, не прикованная, как обычно, поняла, что теперь ей ничего страшного не угрожает, и с облегчением заснула. А что думаете вы, Елизавета Николаевна?

— Я не знаю медицинского термина этого состояния, но думаю, что ее организм таким образом защищает хозяйку от дальнейших потрясений, коими она и так переполнена.

— И какое лечение вы ей пропишете, пани доктор? — шутливо поклонилась Василиса.

— Полный покой. Ласковое обращение. Уход. На ночь — теплое молоко с медом…

— Молоко? О господи, я совсем забыла, у меня ведь Зорька не доена! Простите, но я вас покидаю!

Василиса быстрым шагом вышла из комнаты, и Лиза слышала, как она заправляет маслом фонарь, чтобы взять его с собой в хлев.

Лиза еще некоторое время задержалась возле девушки. Ее дыхание, до того тяжелое и прерывистое, теперь стало спокойным, на щеках появился чуть заметный румянец. По крайней мере, она стала напоминать живую девушку, а не восковой манекен.

Лизе сделалось тепло на душе. Она не только спасла девушку, но и лечила ее, ухаживала за нею. До сих пор делать этого ей не приходилось. Чувство собственной ценности, нужности было для нее новым и очень приятным.

Ночью неожиданно резко потеплело. С крыши обильно потекло; от журчания падающей воды Лиза и проснулась.

Она попыталась опять заснуть, но больше не смогла и лежала, не в силах понять, откуда появилось у нее чувство тревоги. Будто бы случилось что-то нехорошее. Чувство было неясным, неопределенным и раздражало, как заноза в пальце: не очень больно, но саднит и не дает о себе забыть…

Стукнула дверь спальни Василисы и Игнаца. Молодая пошла доить корову, а Игнац, конечно, в свою оранжерею. Лиза подумала, что теперь и у нее появились в доме свои обязанности. Надо проведать Аниту. Перед тем как идти спать, Василиса вынесла из своей комнаты платье, которое стало ей мало.

— Вряд ли я когда смогу вернуться к этому размеру, — нарочито тяжело вздохнула она и отдала платье Лизе. — На случай, если вы пойдете к ней раньше меня.

Вместе с платьем Лиза взяла, к принесенному ранее нижнему белью, шерстяные чулки с подвязками и, помедлив немного, прихватила и корсет, который женщины простого сословия не носили. Подумала и удивилась собственным мыслям: «Пусть привыкает!»

К чему привыкать, зачем эти изыски бедной девушке, Лиза пока не знала.

Услышав скрип отворенной двери, девушка зашевелилась и замерла, вглядываясь в Лизу.

— Тебе стало лучше? — спросила та, прошла к кровати и пощупала лоб больной. — Замечательно. Я боялась, у тебя поднимется температура после лежания в снегу.

— Кто вы? — почему-то шепотом спросила девушка — настороженность стыла в ее взгляде.

— Зови меня пани Ванда, — отозвалась Лиза. — Не бойся, ты у меня дома, тебя здесь никто не обидит.

— Никто? — как ребенок переспросила девушка. — Они будут искать меня и найдут.