Книга Жена русского пирата, страница 42 – Лариса Шкатула

— У меня нет никакого настроения возиться с такой дрянью! — пожаловалась она Флинту.

— У меня — тем более, — пожал плечами тот.

— Постойте, — забеспокоился Ямщиков, — вы же не оставите меня одного… истекать кровью?!

— Почему одного? — развел руками Флинт. — Здесь ещё семеро ваших товарищей!

— Нет! — испуганно закричал тот. — Я не могу лежать рядом с мертвецами!.. Вы — кто: большевики, анархисты?

— Просто люди, — сказала Ольга.

— Заберите меня отсюда, я заплачу!

— Керенками? — осведомился Флинт.

— Золотом! У меня много золота, драгоценностей… Их носили богатейшие женщины России…

— Вдобавок краденые! — хмыкнула Ольга.

— Этих людей нет в живых! — Ямщиков умоляюще посмотрел на них. — Я никого не убивал, но контрразведка… Поступали сведения о найденных сокровищах… Реквизировали награбленное у дезертиров, мародеров… в казну государства… А где государство?

— Спрятаны они, конечно, на необитаемом острове, карта потерялась… — откровенно смеялся над ним Флинт.

— Нет, мы успели вывезти их на Кубань… Красные напали. Пришлось закопать… Смешно, закопали в Копанской… Правда, хозяйку пришлось пустить в расход. Женщины… Их губит любопытство. Матрена… она догадалась… просила… нельзя было оставлять.

Его речь становилась бессвязной.

— Он бредит, — пробормотал Флинт, — ты по-прежнему уверена, что его рана не смертельна?

Ольга задумалась.

— Крови он потерял немного… Интересно: портупея сыграла роль тугой повязки и вместо бинта гимнастеркой зажала рану…

Раненый опять заговорил.

— Неужели не суждено… попользоваться… всю жизнь мечтал… такое богатство!.. Бог наказал… Зацепин… если бы он попросил прощения!.. Фигу показал, дурак!.. Никто их них не просил… донкихоты паршивые… Мадам!

Ольга наклонилась к нему.

— Фамилия Матрены была — Гречко. Легко запоминается… Может, найдете… в огороде… в левом дальнем углу… Бог призывает на суд…

— Перестаньте, — поморщилась Ольга, — вы ещё нас переживете!

Лицо Ямщикова исказила полуулыбка-полугримаса.

— Изосимов, сволочь!.. Простите… Пулю подпилил, хвастался: для злейшего врага придержу!..

Он закрыл глаза, дернулся и затих. Из уголка рта показалась струйка крови.

— Умер, — Ольга посмотрела на Флинта. — О какой подпиленной пуле он говорил?

— Военные сами изготавливают. Входное отверстие у неё маленькое, зато внутри у человека она все разворачивает! — он махнул рукой. — Зачем тебе такие подробности?

— А с убитыми что будем делать? — Ольга повернула к нему бледное лицо.

— Люди похоронят, — вздохнул Флинт. — У нас и лопаты-то нет… Пойдем, дорогой мой человек, дорога зовет!..

…Дядя Всеволод оказался среднего роста худощавым человеком с неожиданно густым басом. Ольга и Флинт столкнулись с ним на пороге его квартиры. Одетый в черную морскую форму с нашивками капитана первого ранга, Всеволод Александрович обрадовался им чрезвычайно.

— Какой сюрприз! А я уже и не чаял свидеться! Сашка! Совсем взрослый мужик! Это кто с тобой — невеста? Очень рад! Как, тоже Оленька?! — он мял и тискал племянника, то отодвигая его от себя и критически осматривая, то опять бросаясь обнимать. — Встреть я тебя на улице, ни за что не узнал бы!

Он спохватился.

— Как жаль, мне нужно идти! Вот вам ключ, располагайтесь! Гулять по улицам пока не советую. Посмотрю, что у вас за документы, может, надо будет новые справить… В девятнадцать ноль-ноль буду дома как штык, тогда и поговорим!

Он быстро ушел. Ольга с Флинтом вошли в его небольшую, но исключительно чистую комнатку. Это было жилище холостяка, которого, впрочем, иной раз навещает женщина, добавляя от себя для уюта белые занавесочки, скатерть на столе и взбитую пуховую подушку с кружевным покрывалом на железной солдатской кровати. Не вписывался в обстановку и диван, обтянутый кожей, с резной деревянной спинкой. Ольга с удовольствием на него опустилась.

— Как я устала! — пожаловалась она, вытягивая ноги. — В этих ботинках, однако, жарко…

Флинт встал перед девушкой на колени и стал расшнуровывать ботинки: один, потом другой… Какая у неё изящная ножка! Ольга сидела, прикрыв глаза, и юноша решил, что это от предвкушения удовольствия. Каково же было его разочарование, когда он увидел, что возлюбленная просто-напросто спит!

Он вздохнул, уложил дорогие сердцу ножки на диван и присел рядом, дожидаясь, пока она проснется — сам он никогда так бы не поступил! Заснуть в ту самую минуту, когда он… когда…

Разбудил их обоих щелчок выключателя и заливший комнату яркий свет.

— Подумать только, они спят! — притворно возмущался дядя Всеволод, стоя посреди комнаты со свертками в руках. — А я бегу, себя ругая — на полтора часа опаздываю, портовики митинг устроили…

— Ты хочешь сказать, что… — начал Флинт.

— Вот именно, сейчас половина девятого!

— Если бы ты знал, дядя, что нам пришлось пережить прошлой ночью, а потом и днем…

— Ни слова больше! — Всеволод Александрович свалил свертки на стол. За ужином расскажете мне все, я не люблю тянуть кота за хвост. Оленька разбирает свертки, а мы — чистим картошку. Потом садимся ужинать, и я только слушаю!

— Где вы готовите, дядя Сева? — удивилась Ольга, оглядывая комнату.

— К слову сказать, я и не готовлю, — вздохнул тот, — хотя на общей кухне у меня есть даже свой стол… Мой дом — пароход! Так что мы приготовим все здесь, а потом я отнесу на кухню кастрюлю с картошкой, по возможности не задерживаясь, дабы избежать расспросов любопытных соседей…

В свертке с продуктами чего только не было! От австрийской тушенки до горячих пирожков с ливером. Ольга разломила один пополам, и они с Флинтом проглотили его, почти не жуя.

Стол получился почти как довоенный. У Всеволода Александровича нашлись даже хрустальные бокалы и туго накрахмаленная белая скатерть взамен покрывавшей стол цветной бархатной.

Хозяин ничего не ел, а лишь с улыбкой наблюдал, как еда исчезает со стола, поглощаемая его гостями. Наконец он не выдержал.

— Я услышу сегодня что-нибудь, кроме хруста челюстей?

Ольга прыснула. Флинт поперхнулся.

— Извини, дядя, но мы две недели ели, что и как придется!

— Ладно, шучу… Просто вы можете не торопиться, я ничего со стола не убираю… Оленька, попробуйте малагу — самое сладкое в мире вино, я привез его из Испании.

Ольга отпила глоток. Вино — словно нектар, собравший в себя все ароматы лета, — живительным огнем разбежалось по всем её жилкам и зажгло на щеках яркий румянец. Всеволод Романов залюбовался девушкой.