Книга Лягушка в сметане, страница 26 – Лариса Кондрашова

— У меня этот самый ажиотаж тоже с бумажек начался.

— Имеешь в виду баксы? Сравнила. Что мы знаем об акциях, темные люди!

— Так я тебе чего и звоню опять: дай телефон Кильки.

— Я поняла теперь, для чего, ты у него хочешь узнать, стоит их продавать или не стоит? Правильно, он плохого не посоветует. Ну, записывай!

Оля добросовестно продиктовала номер и тут же сказала:

— Погоди, я вроде еще чей-то голос слышала. Кто там у тебя? Натаха?

От Ольги не спрячешься и ничего не утаишь.

— Она. И привет тебе передает.

— Так у вас девичник? — завистливо сказала Оля. — А я дома, прикована к колыбели, как каторжник.

— Говорит, что она — каторжник, — прошептала Варя, прикрыв трубку.

— Я тоже хочу такую каторгу, — сказала в трубку Наташка, отодвинув щекой Варвару.

— Кто тебе не дает — рожай, — предложила Ольга.

— От кого рожать-то? Где найти неиспорченные гены?

— Постойте, подружки, сейчас вы на час займете телефон, а мне Кильке звонить надо.

— Придется подождать, — сказала Ольга.

— По сотовому позвоню! — с торжеством произнесла Варя.

— Растешь, подружка! Уже сотик завела?

— Это наследство.

— А-а, понятно. Привет Кильке передай.

— Непременно.

— Олька, ты не представляешь, что со мной вчера было… — Наташка вдохнула побольше воздуха, и Варвара поняла, что ей здесь и вправду ничего не светит.

Она пошла в другую комнату и набрала телефон бывшего однокурсника.

Килька ей обрадовался.

— Варежка, какими судьбами! Сто лет не слышал твоего голоса, а уж не видел… Надо же, Килька. Среди моих знакомых и друзей теперь меня никто так не зовет. Хочешь, я угадаю: тебе надо что-то узнать о работе для себя…

— Нет, о комбинате «Мясоедовский», — подсказала Варя.

— Надо же, не угадал! — засмеялся Килька. — А я думал, ты хочешь спросить, нет ли у меня какой вакансии. А что, я тебя бы взял. Тут такой проект наклевывается — закордон спонсирует! Ты подумай… А что тебя интересует в связи с комбинатом?

— Происходит ли что-нибудь неординарное в нем или вокруг него?

— Еще как происходит, Варежка! И в нем, и вокруг.

— Меня, кстати, тоже никто не зовет Варежкой. И уже, наверное, не назовет. Теперь, когда погиб мой муж…

— Как погиб? В автокатастрофе?

— Нет, его убило сосулькой.

— Так это его?! Боже мой, я и подумать не мог! Город, конечно, гудел, но в последние годы мы как-то отошли друг от друга. Я даже не знал твою фамилию по мужу. Прими мои соболезнования.

— Спасибо. К чему-то все время приходится привыкать. Теперь вот к тому, что я вдова.

— Не расстраивайся, мать, ты у нас женщина эффектная…

— Да уж, кроме тебя, наверное, никто об этом и не подозревает.

— Не скромничай, и вообще, какие твои годы! У меня, кстати, уже двое пацанов. Жена за девочкой решила сходить, а оказалось, опять мальчик. Когда ты родить надумаешь, меня в крестные позови. Заметано?

— Заметано. — Варя улыбнулась неуклюжести, с которой утешал ее Килька.

— Слушай, а почему у тебя возник вопрос насчет акций? Нет денег, и ты вынуждена их продавать?

— Нет, Килька, тут другое. Позвонил директор комбината — покойный муж работал там главным технологом — и предложил мне продать акции. Я бы не насторожилась, если бы он так не торопился. Вот и решила посоветоваться со старым товарищем.

— Ни в коем случае не продавай! — Килька от чувств даже заорал в трубку. — Слышишь, ни за что! В крайнем случае, будут нужны деньги, смело обращайся, я займу!.. А много ли у тебя этих акций?

— Вроде двадцать тысяч штук, — неуверенно проговорила Варвара.

— Елки-палки! Мать, да ты теперь миллионерша!

— Ну уж и миллионерша! У них номинал — всего восемь рублей. На миллион никак не тянет.

— Восемь рублей! Не смеши, Варежка. Господи, двадцать тысяч! У меня один знакомый — тоже из бывших работников — продал на днях сто штук, знаешь, по какой цене? По двадцать баксов за акцию! Умножь свои двадцать тысяч на двадцать долларов.

— Ты меня пугаешь.

— Тю, глупая, первый раз слышу, чтобы человек богатства пугался… Но я тебя понимаю. Остаться без мужика да еще с такой кучей денег!..

— Да, только эта куча лежит в банке, и если я что-то понимаю в законодательстве, то получу к ним доступ не раньше чем через шесть месяцев.

— Я тоже так думаю. Это хорошо, что твой муж оказался человеком предусмотрительным, а то вокруг тебя началась бы такая возня…

— Все равно уже началась, — вздохнула Варя.

— Что ты говоришь! — встревожился Килька. — Понятное дело, наши деловары — волки голимые, решили, что ты теперь беззащитная, вот и полезла нечисть всякая. Навариться на дурняк. А знаешь, я могу прислать к тебе пару крепких ребятишек. Пусть подежурят недельку-другую, пока все не поймут, что для обладания акциями им придется как минимум грабить банк… А банк частный, не знаешь?

— Государственный. И никого присылать не надо. У меня свой телохранитель имеется.

— Даже так?

Варя прямо увидела, как он ухмыляется.

— Это вовсе не то, что ты подумал.

— А что я подумал?

— Что я с ним сплю.

— Сообразительная, просто жуть. В общем, Варежка, пока ты можешь жить спокойно, а там — время покажет. Ближе к конкретному сроку я тебе по старой дружбе помогу.

— Бескорыстно? — поинтересовалась Варвара.

— А это уж как тебе совесть позволит, — гыкнул Килька, и они попрощались.

— По сотовому телефону столько времени чирикаешь! — воскликнула Наташка, заходя в комнату. — Забогатела, что ли? Небось на целый полтинник наговорила.

— Для хорошего дела — не жалко, — отмахнулась Варвара.

— А оно действительно хорошее?

— Килька разложил для меня все по полочкам. Поговоришь с умным человеком — и сама поумнеешь!

— А со мной поговоришь?

— Конечно, и тебе все расскажу, куда от тебя скроешься?

— Вот и не надо скрываться, — наставительно сказала Наташка, — кто ж тебе поможет да рассудит, что к чему, ежели не подруги?

А с утра пораньше — была суббота, подруги только-только проснулись — зазвонил телефон, и тот же голос директора комбината спросил:

— Ну что, Варвара Михайловна, решили вы продавать акции или нет?

— Вначале скажите, это вы вчера присылали ко мне такого здорового лохматого мужика? Он тоже требовал у меня акции.