Онлайн книга «Маленький дракон с актерского факультета»
– Спасибо, - сухо проговорила Катя - она не хотела поощрять молодого человека в его ухаживаниях. Спору нет, врач по-мужски красив и опрятен, хотя Венуста Худионовна предупреждала её, что монголы не любят мыться. Они считают, что вода смывает с них удачу. Она взяла подношение, но монгол все не уходил, любуясь ею - ведь она теперь не прятала от него лицо, потому что в её глазах он был только врач, а не мужчина. – Вы говорили, что моего мужа мы можем и не найти, - заговорила она, чтобы не длить опасное молчание. - Разве его тысяча больше не входит в тумен великого полководцв Джэбэ? Если вы не знаете, может, мне самой попросить того, кого называют барсом степей... – Не надо! - выкрикнул врач, не дослушав её фразы. Вообще-то она и не хотела этого делать. Здесь, в его юрте она чувствовала себя куда безопасней, чем в любом другом месте. Да и не собиралась она застревать у монголов надолго, а уж тем более встречаться с монгольским полководцем - кто знает, как он к ней отнесется? – Не надо, - уже спокойно повторил Тахаветдин. - Я надеялся сказать вам об этом, когда вы окончательно придете в себя... Но раз вы так настаиваете... Оно, кажется, он стал обращаться к ней, как к госпоже, стоящей выше его по праву рождения. Где его снисходительное "ты"? Или он чувствует перед Катей благоговение, которое не терпит панибратства? Но нет, он тут же вернулся к прежнему тону. – Лучше, если правду ты узнаешь из моих уст, Гюзель, - продолжал он, подбирая слова. - Крепись, твоего мужа больше нет в живых! Екатерина замерла, соображая, как ведут себя в горе женщины Востока? Она закрыла лицо руками, вспоминая из прочитанного: "Она кричала, царапала себе лицо ногтями, посыпала голову пеплом..." Царапать собственное лицо как-то не хочется. Посыпать голову пеплом? А где горюющие женщины берут пепел? Носят его с собой? – Я оставлю тебя наедине с твоим горем, - сказал Тахаветдин; теперь его "ты" звуяало почти по-родственному. Катя с облегчением услышала звук его шагов, направлявшихся прочь от юрты. Но что делать ей? Как проявить горе женщины, потерявшей мужа? Она с отчаянием обежала взглядом стены юрты - ничего! Ни одного предмета, который мог бы ей помочь. Нет, что ни говори, а научиться магии за неделю невозможно. Но, в конце концов, студентка она или нет? Если судить по студенческому фольклору, её молодые коллеги выкручивались и из более трудных ситуаций... Тут взгляд девушки упал на небольшую фигурку женщины, с удивительным мастерством выточенную из какого-то голубого минерала. Судя по всему, статуэтка была сделана давным-давно и привезена из каких-нибудь дальних стран. Египта? Греции? Чего толку попусту гадать. Саму Гюзель могли привезти откуда угодно. Вот только сможет ли эта немонголка по-монгольски горевать? Была, не была! Своей заговоренной палочкой Катя слегка стукнула её по лбу и проговорила: – Плачь! Умер твой муж Садыбай! Тотчас в юрте послышался плаксивый женский голос: – Горе мне! О, горе мне! Садыбай,господин мой, зачем ты оставил меня одну на земле, зачем не взял с собой?!.. Когда Венуста Худионовна учила Катю своим премудростям, ей нет-нет, да и приходилось отвечать на вопросы своей любознательной ученицы. – Зачем нужны такие сложности: учить язык, нравы, обычаи? Разве не проще рассчитать, в какое время надо проникнуть в Черную Дыру, найти нужное место, попасть в него - библиотеку или сокровищницу - и взять то, что надо? Девушке показалось, что старая профессор посмотрела на неё с сожалением. – Тогда это будет просто воровство. Иное дело - спасти раритет от огня, наводнения, взять на сохранение, потому что он все равно погибнет и в любом случае останется без хозяина... – Значит, дело только в этике того или иного поступка? Не проще ли тогда просто дать погибнуть тому, что и так должно погибнуть? – Потомки должны знать, как все было, а не гадать, - ответила вроде понятно её учительница, но в глубине души Катя осталась при своем мнении, что принципы белых историков попросту надуманы. – Тогда уж человечнее было бы спасать хозяина. – Это невозможно. Такое действие - вмешательство в ход самой истории. Но главное оказалось не в этом. Никогда нельзя было быть полностью уверенным в том, что попадешь именно в то место и время, которое нужно. Иногда кривая времени делала какой-то там виток и тогда все расчеты были, мягко говоря, неверны. От нарисованной картины применительно к ней самой Катя затосковала и для возвращения в образ взглянула на Антипа. Он был так увлечен орехами, что ничего вокруг не замечал. Залез в кузовок - один хвост торчал наружу и совсем забыд о своем обещании предупреждать Катю о возможной опасности. Для чего она тогда брала его с собой? Орехами откармливать? – Антип, - строго сказала юная колдунья, - возьми свои орехи и грызи их перед юртой. – Мне и здесь хорошо, - не согласился домовой. - Я потому и в кузовок залез, чтобы не слышать воплей глупой женщины. – Ты об этой фигурке? Она вовсе не глупая. К тому же, она выполняет мое приказание. И смотри, как тщательно делает. Не то, что некоторые, которые обещали меня обо всем предупреждать... – Это все от того, что ты сама ленишься поплакать о хорошем человеке, - назидательно сказал Антип. – Ты-то откуда взял, что он был хороший? – Я чувствую. Послушать хотя бы это женщину. По плохому человеку никто не станет так убиваться! – Ну, ты наивный! - хмыкнула Катя. - Не слышал, что есть такие женщины - плакальщацы? Их за плату к покойнику приглашают. Вот я и поручила этой голубой фигурке оплакивать Садыбая вместо меня... И вообще, Садыбая он пожалел! Человека, которого никогда не видел. Может, он таким гадом был, что джигиты после его смерти перекрестились?.. То есть, я хочу сказать, возблагодарили Аллаха... – Все равно, - упрямо повторил Антип. - Старые люди говорили, мертвых нельзя поминать плохо... – Всю жизнь просидел за печкой, - съехидничала Катя, - а обо всем рассуждаешь, как философ! – За моей печкой ума больше наживешь, чем в инй школе, - отпаировал домовой. Но к выходу все же поскакал и уселся там со своими орехами. А Кате нужно было посидеть и подумать, что делать дальше. Как-то получалось, что далеко идущие планы у неё не выстраивались. Сначала она этому огорчалась, но потом нашла для себя оправдание: просто она не стайер, а спринтер. И потому у неё хватает дыхания только на короткие дистанции: добежала до очередной небольшой цели, переведи дух и реши, что делать дальше? Леон поймал её чересчур легко. А почему? Недодумала. Недоделала. Туманом прикрылась! А опытный человек её по этому туману и нашел... – Бежит! - пискнул Антип. - Твой врач бежит! |