Книга Приключения наследницы, страница 59 – Лариса Кондрашова

– Неужели все так плохо? – прошептала она, но в отличие от Глаши без дрожи в голосе, а скорее насмешливо. – А вы уже знаете, ваше сиятельство, кто это?

– Давай только без сиятельств. Попробуй звать меня на ты. Хотя бы тет-а-тет.

– Это будет трудно.

Сначала я хотела рассердиться, а потом подумала, что это же хорошо, что моя сестра не покорная овечка, а девушка с характером.

– Давай сделаем так: как будто мы только что встретились и еще не знаем друг друга. – Я протянула ей руку и назвала себя: – Анна.

– Эмилия. – Она осторожно пожала мою руку своей, неожиданно крепкой.

– Вот твоя ночная сорочка, а это шлафрок. Старенький, но чистый. Мало ли, придется среди ночи вскакивать. Переодевайся.

Она вопросительно взглянула на меня, и я отвернулась.

– Свечку гасить будем? – спросила я.

– Я думаю, надо погасить. Во-первых, в темноте звуки лучше слышны, а во-вторых, пусть... разбойник думает, что мы спим.

Она переоделась и нырнула под одеяло. Но я не спешила тушить свечку. Мне хотелось видеть ее глаза. Разговоры в темноте имеют и свои недостатки: не знаешь, как воспринимает твои слова собеседник. Особенно тот, кого почти не знаешь.

– Знать бы, кто он! – пожаловалась я. – А то наверняка каждый день я с этим человеком разговариваю, а он против меня черное дело задумал... Видишь, что на всякий случай у кровати держу?

Я показала Эмилии шпагу.

– А ты фехтовать умеешь? – оживилась она.

– Немного. Папа меня учил. Но редко. У него все времени не было. Да и мама была против...

Я осеклась, вспомнив, что мама Эмилию не жаловала и, наверное, той известно, кто был ее главным недоброжелателем.

Однако девчонка сделала вид, что не обратила на мою оговорку внимания.

– А ты меня научишь? Сначала всему, что сама умеешь, а потом можно и учителя нанять...

Она осеклась. Так же увлекается своими идеями, как и я. Только в отличие от меня ей все время нужно оглядываться и сдерживать себя: как бы не сказать и не сделать лишнего.

– Наймем, – согласилась я, сделав вид, что не понимаю ее заминки. – Ты на моем примере можешь убедиться, что нам, женщинам, не всегда можно рассчитывать на защиту мужчин... Кстати, у тебя очень правильная речь. С тобой Исидор занимался?

– Фридрих Иванович. Он все-таки родился в России, а Исидор только язык освоил. Хороший был человек ваш управляющий. Никогда голоса не повысит, слова дурного не скажет. Я, между прочим, у него училась чувству самоуважения. А потом, когда я грамоте обучилась, тут уж только в библиотеку и бегала. Мы порой там с Исидором сталкивались...

Она примолкла, вспоминая.

– Дом-то большую часть года пустой стоял, и Фридрих Иванович меня работой не изнурял. А страсть мою к знанию только поощрял. Всегда приговаривал, что знания за плечами не носить.

Надо же, как и мне – папа.

– Детей-то своих у него не было, вот он мной и занимался. Говорил, что, как только все успокоится, он у Болловских меня выкупит и даст вольную... Батюшка... Михаил Каллистратович наказал ему выделять меня из других крепостных, только Фридрих Иванович меня выделял не из-за этого...

– Но в повара тебя все-таки определили.

– Это Исидор настоял. «Мало ли, – говорит, – князя убьют. Работа у него опасная. Тебя на работы в поле погонят. Лучше уж при кастрюлях...» Но видно, отчего-то Бог не хочет, чтобы я свободу получила. Одного за другим прибирает к себе моих благодетелей...

– Я обязательно тебе вольную дам, – горячо заговорила я. – Прямо завтра с утра завещание напишу. А то меня... убьют. – Тут мой голос невольно дрогнул. – А ты так крепостной и останешься!

– Бог не выдаст, свинья не съест, – твердо сказала Эмилия. – А убийца этот ничего с тобой не сделает, я уверена. Только пугает. А сам только и ждет, чтобы ты все время его боялась, тогда тебя хоть голыми руками бери!

– Ты смелая девочка.

– Я уже не девочка, девушка. Из-за худобы я кажусь младше своего возраста. Вон Егоровна смеется: были бы кости, а мясо нарастет!.. Но не думай, я умею за себя постоять. Осиповские-то молодчики не хотели со мной связываться. Но дразнили: «Да кому такая доска нужна!..» Мне по-другому нельзя. Не станешь же по всякой мелочи Исидора на подмогу звать... Хочешь, я тебе покажу, как в случае чего от лихого человека защититься. Вставай с кровати!

Я поднялась, а Эмилия стала напротив.

– Смотри: он тебя за руки схватит, а ты вот так – раз, и вывернись, а потом ему ладонью по носу как дай. Снизу. Даже слабо ударишь – все равно больно, кровью умоется.

Она стояла передо мной взъерошенная, как воробышек, и при этом выглядела грозной. Я всегда мечтала в детстве иметь сестру, а потом как-то забыла об этом, и вот теперь судьба, хоть и с опозданием, мне сестру подарила.

Я так на нее засмотрелась, что забыла даже глаза отвести. Она тоже смотрела не отводя глаз. Всего несколько мгновений полной тишины, и мы услышали слабый скрежет, как если бы кто-то пытался открыть нашу дверь.

Совершенно машинально я дунула на свечу, как будто свет ее можно было увидеть из-за толстых дубовых дверей.

– Кто-нибудь видел, как ты сюда шла? – шепотом спросила я.

– Я никого не встретила.

– Что будем делать – позовем на помощь?

– Еще чего! – возразила она. – Мы крикнем, а тот и убежит. Давай так: ты бери в руку шпагу, а я канделябр.

Она, как выяснилось, хорошо видит в темноте. По крайней мере на ощупь легко отыскала и взяла с подоконника подсвечник на пять свечей, тяжелый, серебряный. Я им не пользовалась. Хватало и одной свечи.

Эмилия потянулась рукой к засову.

– Ты хочешь открыть? – в ужасе зашептала я.

– А что же, так и будем всю ночь помирать от страха? Мне, между прочим, чуть свет вставать, завтрак готовить.

– Засов снаружи не открыть, – сказала я. – Давай ляжем и будем спокойно спать. Эту дверь можно только протаранить. Но тогда поднимется шум... А с утра я что-нибудь придумаю.

– Тебе виднее, – пожала худыми плечиками моя воинственная сестра.

Мы еще некоторое время постояли у двери, прислушиваясь, но, видно, тот, кто был снаружи, и в самом деле не хотел производить шума, а попробовал открыть дверь лишь в надежде, что я не успела ее запереть.

Наутро Эмилия встала чуть свет и выскользнула за дверь. Я тут же поднялась и опять закрыла ее на засов. Береженого Бог бережет!

Но заснуть мне не удалось, как я ни пыталась. Вся извертелась, а толку никакого.

И тогда я решила подняться и посидеть в гостиной – почитать. Но как быть с моей комнатой, где в шкатулке так и лежали, теперь уже под грудой одежды, драгоценности моей покойной матушки, изъятые поручиком у Хелен, и те, что мы откопали в саду, и пачка денег в десять тысяч рублей.