Онлайн книга «Шоу для завистницы»
Ну а с другой стороны, именно из-за этих слухов погибла Алина. Каким бы отморозком ни был Загоруйко, а считай он ее обычной девушкой — вряд ли так взбеленился бы от ее пощечины… Впрочем, кто его знает, этого монстра. Авось суд припаяет ему срок на полную катушку. Может, он чего-то поймет в зоне… Нашла о ком думать! Если я позиционирую себя как бойца, то боец без плана действий похож скорее всего на ветряную мельницу, которая изо всех сил машет руками-лопастями, гоняет воздух… Разве что случайно кого-то заденет, а чтобы воевать, нужно войска свои выстраивать в определенном порядке. Сейчас я везу обоих мальчишек к нам домой. Димка привык, что время от времени мать оставляет его у нас, и не слишком печалится ее отъездом. То есть он, конечно, скучает, как всякий нормальный ребенок, но без особых переживаний. Рядом с Мишкой ему просто некогда об этом задумываться. Мне нисколько не в напряг ухаживать за двумя пацанами, из чего можно сделать вывод, что имей я нормальную семью, вполне сумела бы воспитывать двоих, а то и троих детей. Найденову я назначила время: десять часов вечера. Уложу мальчишек и пару часов вполне смогу посидеть со своим гостем, поговорить за жизнь. Ежевечерний ритуал — чтение любимой книжки стихов с обязательным декламированием — уже знакомо и Димке. По крайней мере кое-что из стихов он тоже вместе с Мишкой повторяет. А знание их на память позволяет мне, почти не глядя в книжку, говорить и думать о своем. Жила-была хорошая Принцесса на горошине. Принцесса на горошине Хорошая была. Красивая-красивая И умная-преумная, Но только, к сожалению, Немножечко врала… Это обо мне. Понятное дело, что я не собираюсь рассказывать Найденову про некоего Сергея Макарова, а кто бы на моем месте стал рассказывать? И расставаться с Михаилом я пока не собираюсь. Можно было ведь честно сказать: так, мол, и так, не чувствую я к тебе ничего чистого и высокого. Чистого и высокого — да, но а вообще-то Найденов мне не безразличен. Нам уютно вместе, мы легко находим темы для разговоров и вообще общаемся без проблем… Я отношусь к нему хорошо вовсе не потому, что я чувствую себя ему обязанной за ту помощь, которую он оказал в Москве мне и моим родственникам по сыну. Он, как бы это сказать поточнее, настоящий. Не выпендривается. Ничего из себя не выпячивает, хотя в нем довольно много вполне привлекательных черт… Кажется, я совсем запуталась. Это все оттого, что я никак не соберусь расставить точки над i. Боюсь, наверное, что в прослеживании некоей логической цепочки обнаружится звено, которое я вовсе не хотела в ней увидеть. То есть я все еще порой возвращаюсь к своим отношениям с Макаровым. Нет чтобы отпустить и забыть, я, как и все моральные мазохисты, предпочитаю копаться в ране, доставляя самой себе все новую боль. Распущенная женщина — это самое мягкое из определений, которым я себя награждаю. На самом деле так случилось, что Сергей встретился мне в пору расставания с прошлым. Наш роман — как последняя точка, поставленная мной на «лавровиаде». Теперь надо идти дальше совсем с другими, даже внешне, идеалами. Все! Забыла! Прекратила терзать свою несчастную душу! Звонок в дверь раздается ровно в десять часов. В дверях стоит сам-друг Найденов с букетом роз. Букет не столько шикарный, сколько трогательный. Кремовые розы без привычных бантиков-бабочек, без лишней травы и блесток. Такой идеально интеллигентный. — Спасибо, — говорю я, касаясь губами щеки Михаила. А он вдруг хватает меня в охапку и прижимает к себе. Наверное, у меня лицо, не соответствующее моменту, несколько обалдевшее, так что он выпускает меня из рук и отводит взгляд в сторону. — Ты так меня поцеловала, будто током пронзила. Просто-таки заряд в тысячу вольт. — Хочешь сказать, что я так сильно заряжена? — На всякий случай я бы на тебя повесил табличку: «Осторожно, высокое напряжение!» — А что нужно для того, чтобы его понизить? Стабилизатор. — Какие слова ты знаешь! — восхищается он. — Я — разносторонняя, — замечаю скромно. И опять иду на кухню, чтобы собрать на стол. Михаил находит тапочки, которые уже определил как свои, и идет за мной. — Ты не поверишь, — оживленно рассказывает он, — но я приехал к твоему дому без пятнадцати десять и все оставшееся до десяти часов время ходил, поглядывая на окна детской: а вдруг ты потушишь в ней свет пораньше? — Как же, уложишь этих хулиганов пораньше, — жалуюсь я, но с нотками нежности. — Ты любишь детей, — констатирует Михаил. — Люблю, — не возражаю я. — А кто их не любит? — Есть такие люди, — говорит он, мрачнея. — Ты замечаешь, — напоминаю я, — что мы с тобой говорим о чем угодно, только не о деле? Догадываешься, зачем я тебя позвала? — Зачем-зачем, — бурчит он, — известное дело, ты почему-то выбрала меня главой личного МЧС. Нет чтобы просто бескорыстно пригласить меня на чашку кофе там, потанцевать или еще кое-чего. — Я тебе предлагала кое-чего, — напоминаю я, — но ты же отказался. — Я был не прав, — признается он. — А поезд уже ушел! — ехидничаю я. Но спохватываюсь, потому что его лицо становится обиженным, как у ребенка. — Ну так будешь ты меня слушать или нет? — Говори, раз ничего мне больше не остается. — Я хочу попробовать узнать, кто распустил слух о том, будто мои девушки работают девушками по вызову, то есть оказывают клиентам интимные услуги… — И что это тебе даст? — озабочивается он. — Как — что? Ведь из-за этого человека погибла Алина. — Но ведь не твой сплетник ее убил. — Не он, но из-за него все и произошло. Катя вообще считает, что это кто-то из моего окружения. То есть женщина, а если точнее — одна из моих телохранительниц. — Да, представляю, каково тебе об этом думать! Михаил трогает мочку уха и смотрит в одну точку. Надо понимать, он так думает. — Знаешь, как бы я сделал? Взял бы личные дела своих сотрудниц… Сколько их у тебя? — Осталось восемь… Нет, семь, одну из девушек забрала с собой Катя. В Страсбург… — Значит, взял все восемь дел — да, именно восемь, на всякий случай! — и внимательно их просмотрел. Прикинул, кто этого, по моему мнению, сделать не мог. — Если бы я это знала наверняка! — Ты поймешь. Это только в детективах читатель или зритель до последнего момента не знает, кто убийца, а в жизни все гораздо проще. Ты сама догадаешься, кто смог бы это сделать, а кто не смог. |