Книга Честь, страница 104 – Элиф Шафак

– Дорогая, Юнус хочет с тобой поговорить.

Я снимаю трубку и жду, пока Надир положит свою.

– Привет, братишка! – Я стараюсь, чтобы голос звучал как можно жизнерадостнее.

– Эсма, милая, как ты себя чувствуешь?

Дурацкий вопрос. Я что, больна?

– Бодра и весела, – фыркаю я. – А как ты себя чувствуешь? Какая там у вас погода?

Он не обращает внимания на мой насмешливый тон и сразу переходит к делу:

– Погода отличная. Когда ты за ним поедешь?

Из трубки доносится музыка. Фортепиано, гитара, флейта. Юнус говорит со мной из комнаты, где репетируют музыканты. Сегодня вечером у него концерт в Амстердаме. Выдающееся культурное событие. Возможно, среди зрителей будет принц Клаус.

– Примерно через час, – говорю я.

– Вот как… Хорошо… Я знаю, как тебе трудно… Конечно, я последняя сволочь, что взвалил все это на тебя… Я должен быть рядом, но…

– Но у тебя есть другие, более важные дела, – подхватываю я.

Пожалуй, фраза звучит излишне резко. Впрочем, если Юнусу тоже так показалось, он не подает виду.

– Знаешь, сегодня я все утро вспоминаю, как ездил к нему в тюрьму, – говорит он. – Он был так счастлив узнать, что мама жива. Так невероятно счастлив. Ужасно жалко, что он не успел увидеться с ней и попросить у нее прощения.

– Попросить прощения… – эхом повторяю я.

– Да, он непременно сделал бы это, – не унимается Юнус. – И как было бы замечательно, если бы он встал перед ней на колени, поцеловал ее руку, попросил прощения, а она…

– Прошу, уйми полет своей фантазии, – перебиваю я брата.

На другом конце провода повисает мертвое молчание. Я уже начинаю думать, что нас разъединили, когда до меня доносится голос Юнуса:

– Я думаю, он достаточно настрадался.

Я закрываю глаза и слушаю, как стучит в висках кровь.

– Достаточно? – говорю я. – По-моему, сколько бы он ни страдал, все будет мало. Да он и не способен страдать. Он человек без сердца, убивший другого человека. Таким он был, таким он и останется до смерти.

– Он тогда был мальчишкой.

– Ничего себе мальчуган! И вообще, возраст тут совершенно ни при чем. Ты, кстати, тоже был мальчишкой. Но никого не убивал. Все дело только в нем, в его характере.

– Не забывай, он был старшим сыном, – не сдается Юнус. – Помнишь, ты всегда жаловалась, что быть девчонкой чертовски тяжело. А я считал, что чертовски тяжело быть младшим ребенком в семье. Но мы с тобой никогда не задумывались о том, что, возможно, Искендеру приходилось еще труднее.

– Еще бы! Мама его иначе как «султан» и не называла. Ответственная должность.

Юнус испускает тяжкий вздох:

– Послушай, сестренка, мне пора. Держись. Когда я вернусь, поговорим. Решим, как жить дальше. Вместе. Как мы всегда делали. Идет?

Не доверяя собственному голосу, я киваю головой, словно Юнус может меня видеть. Вешаю трубку и иду в ванную, чтобы умыться и накраситься. Я злюсь на Юнуса за то, что он готов забыть и простить, злюсь на Искендера за то, что он отнял у нас нормальное детство. Отнял чувство любви, защищенности и семейного тепла, в которых человек купается до той поры, пока не обретает достаточно сил для встречи с реальным миром и его бесчисленными испытаниями. Когда Искендер совершил свой безумный поступок, мне было пятнадцать. Удар, который он нанес, вдребезги разбил мою прежнюю жизнь, и осколки засели в моем сердце, обрекая его на постоянную боль. Впрочем, эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что испытывала мама.

Одним ударом Искендер убил многих.

* * *

Я еду в Шрусбери. Вдоль дороги тянутся ухоженные поля и зеленые пастбища. Время тянется медленно. Мысли мои возвращаются к Юнусу. Мой маленький братик превращается в настоящую знаменитость. Надир говорит, что его студенты знают музыку Юнуса и любят ее. Конечно, я горжусь своим братом. Но, если говорить начистоту, к моей гордости примешивается изрядная доля зависти. Что ни говори, Бог играет с людьми в странные игры. Я, с детства наделенная всеми признаками так называемой «творческой личности», довольствуюсь участью домашней хозяйки, а Юнус, спокойный, уравновешенный паренек, сумел осуществить свою мечту и того и гляди покорит весь мир. Мне кажется, жизнь – это состязание, которому никогда не будет конца. Даже за любовь своих родителей приходится сражаться, и сражение продолжается и после того, как они нас покидают.

В Шрусбери я оставляю машину на стоянке и иду к тюрьме. Похоже, кроме меня, никто не приехал. Ни дядя Тарик. Ни тетя Мерал. Ни другие родственники. Где они, интересно. Закадычных дружков Искендера тоже не видать. Неужели все о нем забыли?

Проходит час. В воздухе стоит легкий туман, приглушающий все звуки. Мне хочется пить. Может, стоит зайти внутрь? Возможно, офицеры охраны дадут мне воды, а то и предложат чашку чая. А я спрошу у них, к чему мне надо готовиться. Не исключено, я узнаю что-нибудь весьма любопытное об Искендере. Но когда он наконец выйдет, нам придется обниматься или пожимать друг другу руки на глазах у посторонних. Нет уж, лучше я подожду здесь, на улице.

Наконец двойные ворота отворяются. Выходит Искендер. При дневном свете, в джинсах и вельветовой куртке он совсем не такой, каким я его видела в последний раз. Судя по тому, какой он мускулистый и подтянутый, в тюрьме он следил за собой. Походка его изменилась. Теперь он не отводит плечи назад и не вскидывает голову, как в юности. Сделав несколько шагов, он останавливается и смотрит в холодное хмурое небо. Все в точности так, как я себе представляла.

Но вот он замечает меня. Я чувствую, как от лица отливает кровь. Он идет медленно, давая мне возможность добежать до стоянки, запрыгнуть в машину, нажать на педаль газа и умчаться прочь. Когда он приближается, я делаю шаг вперед, но не вынимаю руки из карманов.

– Здравствуй, Эсма, – говорит он.

Внезапно меня охватывает досада на Юнуса, Надира и всех духов прошлого, твердивших, что мне следует сюда приехать. Но я пытаюсь отогнать темные мысли.

– Здравствуй, брат, – говорю я и почти против воли делаю легкое ударение на последнем слове.

– Не ожидал тебя увидеть.

– Я и сама не ожидала, что приеду сюда.

– Рад, что ты все же приехала.

В машине я чувствую потребность что-то сказать, заполнить словами разделяющее нас пустое пространство.

– Я думала, дядя Тарик приедет.

– Он собирался. Но я сказал ему, что не стоит.

Я крепче вцепляюсь в руль.

– Вот как? Это интересно.

Искендер оставляет мое замечание без комментариев.

– Как поживают твои? – спрашивает он, откинувшись на спинку сиденья. – Муж, девочки?

Я рассказываю ему, что девочки в этом семестре участвуют в школьном мюзикле. Лейла будет Поющей Рыбой, хотя еще неизвестно, какой именно. Конечно, ей хотелось быть дельфином, но, скорее всего, это будет какая-нибудь пикша. А вот второй, моей младшей, досталась роль Жены Рыбака, одна из самых главных. Правда, это довольно противная особа, сварливая и жадная. Так что у нас дома сейчас идет бесконечное соревнование. Поющая Рыба против Жены Рыбака.