Книга Дитя любви, страница 59 – Карен Робардс

– А это заманчиво. Страшно заманчиво.

– Ведь если тебя поймают… Ник, я не переживу, если тебя поймают…

– Успокойся. Я не собираюсь попадаться, поскольку никого не собираюсь убивать. Есть другие способы заняться Форрестом и его дружками. Совершенно законные.

– Но какие?

– Пока я не могу тебе ничего сказать. Просто доверься мне. Я не стал бы вообще ничего говорить, но я не хочу, чтобы ты продолжала бояться. Никогда больше, слышишь?

– А ты уверен… по поводу Лайла? – прошептала Мэгги, страстно желая поверить Нику, но не осмеливаясь сделать это.

– Уверен. И ты поверь мне, Магдалена. Я уверен.

– Ванна готова, – сверху спускался по лестнице Линк.

Ник взглянул в сторону открытой двери, затем перевел взгляд на Мэгги. Глаза его потеплели, хотя Мэгги была уверена, что вид у нее сейчас ужасный: бледная, взъерошенная, удрученная и совсем не привлекательная. Он потянулся, чтобы убрать упавшие ей на лоб и щеки волосы, затем, просунув одну руку ей под спину, а другую под колени, поднялся, держа ее в руках.

– Я могу подняться сама, – возразила Мэгги, когда он двинулся вместе с ней в холл.

– Знаю, – ответил он мягко и, чтобы остановить готовое сорваться с ее губ возражение, поцеловал ее.

Позже, уже после ванной, Мэгги натянула на себя огромную футболку, которую Ник предложил использовать в качестве ночной сорочки. Судя по размеру (футболка свисала до колен и запросто дважды оборачивалась вокруг ее тела), Мэгги рассудила, что она принадлежит Линку. Она причесалась, почистила зубы, обнаружив в ванном шкафчике новую зубную щетку, и быстро выстирала белье, чтобы утром надеть свежее.

Развешивая тонкие кружевные вещицы над душем, она вдруг с особой остротой осознала, что оказалась на одной площади с двумя мужчинами, – не важно, что знает их обоих с детства, – а в одного из них страшно влюблена. Поскольку выбора все равно не было, Мэгги, пожав плечами, поспешила выкинуть из головы соображения о женской скромности. В контексте всего случившегося это не самое страшное.

Выходя из ванной, Мэгги с изумлением отметила, что решение забыть о неприятностях ей по душе. Эта мысль слегка обеспокоила ее.

Ник поджидал ее в узком холле, прижавшись спиной к стене. Едва завидев ее, он выпрямился и протянул ей небольшую пластмассовую чашечку с какой-то ядовито-зеленой жидкостью. В другой руке он держал бумажный стаканчик.

– Вот, – сказал он, – прими-ка это.

– Это что? – Мэгги с глубоким подозрением рассматривала жидкость.

– А я-то думал, что ты мне доверяешь. – Нику удалось изобразить улыбку.

– Свою жизнь – да. И свое будущее тоже. А вот что касается лекарств… Так что это?

– Можно сказать, снотворное. Как правило, ни Линк, ни я бессонницей не страдаем, но две недели назад он простудился…

– Я не нуждаюсь в снотворном.

– У тебя был трудный день. Тебе нужно выспаться. А ты не заснешь. Не забывай, я хорошо тебя знаю, Магдалена. И в лучшие-то времена ты плохо спала, а уж сейчас… Не выпьешь – промаешься без сна всю ночь.

Мэгги искоса взглянула на Ника. Конечно, он прав, но это вовсе не означает, что она с готовностью выпьет эту сомнительную микстуру.

– Ну пожалуйста, – допросил Ник с задабривающей улыбкой. Подозрение Мэгги только усилилось, но она взяла чашечку и залпом проглотила содержимое.

Ник принял из ее рук чашечку и передал ей бумажный стаканчик с водой. Воду Мэгги выпила с большим удовольствием.

– Ну а теперь, когда ты меня опоил, – сказала Мэгги, глядя, как он ставит чашку и стакан в ванной, – скажи, где я буду спать?

– Здесь. – И Ник направился в одну из верхних спален. Комнатка была маленькая, с минимумом обстановки: двуспальная кровать с накрахмаленным до хруста постельным бельем и бело-голубым стеганым лоскутным одеялом, прикроватный столик с голубым ночником на нем, зеркальный шкаф и плетеное кресло-качалка. По стенам развешены небольшие морские пейзажи в недорогих золоченых рамках. Вся мебель в спальне была выкрашена в белый цвет, возможно, потому, что собирали ее по отдельности и предметы обстановки не подходили один к другому. Окна украшали скромные кружевные занавески, скрывавшие опущенные белые жалюзи. Широкие доски соснового пола закрывал бело-розово-голубой тряпичный коврик.

Мэгги особенно растрогал вид постели. Совершенно очевидно, что ее только что застелили свежим бельем, поскольку прежнее, которое не успели убрать, было свалено в холле. Она видела, что подушки взбиты и расправлены, а угол покрывала заботливо отогнут в сторону. И все это великолепие – дело рук Ника, который до сих пор только одну из домашних забот признавал достойной мужчины – готовку. Стелить постели он терпеть не мог.

– Спасибо, Ник, – сказала она мягко, повернувшись к нему. Ее глаза были куда выразительнее слов.

– За что? – Голос Ника звучал грубовато, но руки, взметнувшиеся к ее затылку, чтобы притянуть ее поближе k себе, были нежны.

– За твою заботу обо мне.

– Всегда к твоим услугам, малышка. – Он шутливо поцеловал ее в нос и развернул, мягко подтолкнув к кровати.

– А ну, забирайся, – скомандовал он.

Мэгги подчинилась, поскольку взгляд Ника был выжидательно-требовательным, а она – слишком усталой, чтобы сопротивляться.

– А где ляжешь ты? – Устраиваясь поудобнее под простынями, Мэгги вдруг подумала, что это, скорее всего, его постель. Разве что он задумал пристроиться рядышком, но едва ли. Это не в духе Ника. Он знал, что она пока еще не готова.

– У Линка. У него двухэтажная кровать. Не беспокойся. Нам и раньше случалось спать в одной комнате.

Похоже, так оно и было. Детьми Ник с Линком могли спать даже в одной постели, поскольку второй в их квартирке не было. Мать стелила себе на диване.

Вспоминая об этом, Мэгги глубже зарылась головой в мягкую подушку, с наслаждением вытянулась, почувствовав себя более удобно, чем когда бы то ни было. Боль в груди постепенно утихла, успокоенная горячей ванной. Тошнота тоже отступила, а вместе с ней исчезло и сопровождавшее ее мучительное покалывание в висках. Но что еще лучше – начала ослабевать самая невыносимая боль, психологическая. Теперь, после того как она рассказала Нику о той ночи, воспоминания о которой так долго преследовали ее, Мэгги наконец-то почувствовала облегчение. И даже ее страх перед Лайлом, страх за себя и за Дэвида, стал менее острым.

Ник просил довериться ему, и она с готовностью ему подчинится. Если он говорит, что беспокоиться не о чем, значит, так оно и есть.

По крайней мере, сейчас ей точно не о чем беспокоиться. Она и не будет.

Дав самой себе это обещание, Мэгги вздохнула, потянулась и повернулась на левый бок, с удовольствием впитывая запах свежести и прохлады, исходивший от простыней. Все это время Ник не сводил с нее глаз, полуприкрытых тяжелыми веками, но выражения его лица Мэгги разобрать не могла. Когда она, наконец, устроилась, он заботливо подоткнул вокруг нее одеяло и выключил свет.