Книга Сезон охоты на блондинок, страница 59 – Карен Робардс

Томми сидел, положив ноги на стол и забросив руки за голову. Он откинулся на спинку кресла и беседовал с Робом Мейхью, развалившимся в кресле напротив. На стене за головой Томми висела светлая фанерная доска, заполненная всякими объявлениями, в том числе черно-белыми фотографиями «Их разыскивает ФБР». Томми все еще надеялся, что во вверенном ему округе появится звезда преступного мира, и он ее поймает. Кроме того, тут были листовки с объявлениями о пропавших без вести. Одна из них, с двумя фотографиями хорошенькой блон­динки лет восемнадцати-двадцати и юноши того же воз­раста, была относительно новой и висела поверх старых.

– Томми, что стряслось? – без предисловий спро­сил Джо, войдя в комнату.

Он посмотрел на собеседника Томми, тоже старого приятеля по кличке Аттила Великий, ставшего адвокатом.

– Привет, Роб.

Томми и Роб несколько секунд молча смотрели на него. Потом Томми убрал ноги со стола и сел прямо.

– Будь добр пройти и закрыть за собой дверь, – ска­зал он.

Джо вытаращил глаза.

– Черт побери, Томми, ты меня пугаешь, – сказал он. – Выкладывай, в чем дело, если не хочешь, чтобы я умер от сердечного приступа.

– Джо, я присутствую здесь как твой адвокат. – Роб встал и положил руку на его плечо. – И я заявляю тебе прямо: ты не должен говорить Томми ни слова. Ни Том­ми, ни кому-нибудь другому. Точнее, я настоятельно со­ветую тебе этого не делать.

– Что? – Джо перевел взгляд с Роба на Томми.

– Я позвонил ему сам, Джо. Решил, что было бы не­честно говорить с тобой без твоего адвоката. Если бы я сделал это, то злоупотребил бы нашей дружбой.

Джо вылупил на Томми глаза так, словно у того вырос второй нос.

– Том, о чем ты говоришь, черт побери?

– Ты будешь говорить со мной?

– Да, буду. Но о чем?

– Я хочу задать тебе несколько вопросов. И, если не возражаешь, запишу твои ответы на диктофон.

Томми вынул маленькую серебряную коробочку и по­ложил ее на стол. Раньше Джо ничего подобного у друга не видел.

– Ты что, серьезно?

– Джо, ты не должен на это соглашаться. – Рука Роба по-прежнему лежала на его плече. – Советую этого не делать.

– Да, я серьезно. И дело серьезное. Может быть, тебе следует послушаться своего адвоката. Говорю тебе это как твой друг, а не как шериф.

– Господи Иисусе, Томми, ты когда-нибудь присту­пишь к делу? Можешь записывать меня хоть до воскре­сенья, если тебе хочется. Помолчи, Роб, я понял, что не должен ничего говорить.

– Значит, ты даешь мне разрешение записывать, да, Джо?

– Да, черт возьми. Да! Томми включил диктофон.

– Я говорю с Джо Уэлчем в четверг, семнадцатого ноября, приблизительно в одиннадцать часов утра, с его позволения, в присутствии его адвоката, – сказал он, а затем посмотрел на Джо. – Джо, я хочу тебе кое-что по­казать.

– Джо, если я скажу, чтобы ты молчал, ты будешь мол­чать, – настойчиво сказал Роб.

Джо махнул на него рукой.

Томми выдвинул ящик стола, достал пару тонких бе­лых хирургических перчаток и надел их. Потом взял сто­явший на полу рядом с креслом черный пластиковый ме­шок для мусора и поставил его на стол. Он открыл мешок, вынул оттуда другой черный мешок, потертый, грязный и явно более старый, чем первый. В комнате запахло пле­сенью. Осторожно держа второй мешок, Томми открыл его и вынул поношенную женскую сумочку. Запах пле­сени усилился, заставив Джо поморщиться. Пахло и вправду омерзительно. Когда-то сумка была темно-ко­ричневой, но теперь стала частично черной, частично заплесневевшей и такой плоской, словно по ней не­сколько раз проехал трактор.

– Узнаешь это? – спросил Томми, не сводя глаз с лица Джо.

Джо перевел взгляд с сумочки на лицо друга.

– Ну, чертовски ясно, что это не мое, – ответил он.

Роб улыбнулся и слегка расслабился, но Томми был необыкновенно серьезен и даже мрачен. Честно говоря, это начинало раздражать Джо.

– Ты долго будешь мариновать меня? Что это? – не­терпеливо спросил Уэлч.

Томми встретил его взгляд.

– В сумочке лежит удостоверение личности, – ска­зал он. – Женский бумажник. Косметика, щетка для во­лос, всякие другие мелочи, но главное – это удостовере­ние личности. Знаешь, на чье оно имя?

– Нет, Том, не знаю, но надеюсь, что завтра или в какой-нибудь другой день ты мне это скажешь.

– Это вещи Лоры, Джо. Лоры, твоей жены.

– Что?! – Джо потянулся за сумочкой, но Томми ока­зался быстрее и отдернул ее. Джо злобно уставился на него. – Дай взглянуть!

Держа сумку так, чтобы Джо не мог до нее дотянуть­ся, Томми открыл ее и вынул бумажник, достал испещ­ренные пятнами водительские права, запечатанные в ко­гда-то прозрачный пластик, и две кредитные карточки, еще с прорезями. Он помахал ими перед лицом Джо, и тот схватил их.

– Эй, ты оставишь на них отпечатки своих пальцев! – запротестовал Томми.

– Не имеет значения. Ты сам сказал, что все уже проверено. Если они снова заберут бумажник, мы ука­жем, что вновь обнаруженные отпечатки были сделаны во время допроса, – вставил Роб.

Джо пристально вгляделся в водительские права. Сквозь поцарапанный пластик на него смотрело лицо Лоры.

– Это Лора, – подтвердил он и вернул бумажник Том­ми. – И что все это значит?

– Что значит? – Томми посмотрел на него как на умственно отсталого. – Джо, где Лора?

– Откуда я знаю, черт побери? Ты забыл, что мы раз­велись? Я не видел ее и не слышал о ней ничего несколь­ко лет.

– Ты когда-нибудь подавал запрос на ее розыск?

Джо воззрился на него.

– С какой стати? Разве она пропала? Насколько я понимаю, она может жить где угодно, хоть в Мексике. Кроме того, я не хочу ее искать. Мне и детям без нее луч­ше, и ты знаешь это не хуже меня.

– Ладно, Джо, а теперь молчи, – вмешался Роб.

– Что? Вы что, ребята, с ума посходили? Нашли ста­рую сумку Лоры! Подумаешь, какое дело!

Роб посмотрел на Томми.

– Слушай, и ежу ясно, что он ничего не знает. Он не такой уж хороший актер. Помнишь «Золушку»?

«Золушку» они играли в шестом классе. Выбранный на роль принца только потому, что он был единственным мальчиком, рост которого превышал рост исполнитель­ницы заглавной роли, Джо в день премьеры заболел стра­хом сцены. Он застыл в свете прожектора, как пень, и роль, которую он с таким трудом выучил, начисто вылетела у него из головы. Золушке – Синди Уэббер (ныне Гаррисон) – пришлось шептать ему его текст, который он по­вторял как попугай, и только потом подавать свои реп­лики.