Онлайн книга «Американская звезда»
|
«Стук. Стук. Кто там? Лапа и это. Но я обещаю, что не буду смотреть». Сэмми Пилснер очень гордился этой мужской принадлежностью и очень хотел, чтобы она все время смотрела. По правде говоря, он хотел много большего. И она соглашалась. Она думала, что любит его и, между прочим, таким образом не забеременеешь. Она все знала об оральном сексе, прочла в журнале «Плейбой». Папа хранил несколько номеров журнала в подвале под замком. Однажды она обнаружила его клад и за несколько недель прочла все журналы до единого. В каждом номере было полно изображений голых женщин, всяких откровенных рисунков и карикатур и много статей о всевозможных видах сексуального общения. Ей не нравилось рассматривать все это, но узнала она многое. И Сэмми Пилснер просто не нарадовался. Но все это было в прошлом, и теперь ей предстояло иметь дело со Стоком. Через несколько дней он как бы нечаянно подошел к ней во время ленча и сказал, что его родители решили закатить им большую вечеринку в честь помолвки. Ей хотелось сказать: «Но я вовсе не собиралась обручаться с тобой». Вместо этого она кивнула и вяло согласилась. А может, Стоку это в ней как раз и нравится, что она все воспринимает без всякого энтузиазма? Звезда футбола и сын самого богатого в городе человека, он с шестого класса привык к тому, что девчонки просто виснут на нем. И может быть, ее прохладное отношение по контрасту ему кажется даже приятным? – В субботу вечером, – сказал он, обнимая ее за плечи. – Моя мать договорится обо всем с твоей. Вот ужас! Нет, надо с этим немедленно покончить. Но почему-то легче ничего не делать и пустить все на самотек. Она совсем как девушка из фильма «Совершеннолетняя». Та уже просто в церковь должна была идти, но внезапно явился прекрасный герой, чтобы ее спасти, и она бежала с ним. И она убежит, и оставит Стока с разинутым ртом, и он будет, наверное, похлопывать себя по ширинке, проверяя, не унесла ли она с собой и это! Но вот вопрос: кто будет ее спасать? Сэмми Пилснер? Нет, не похоже. Он, наверное, развлекается теперь с какой-нибудь опытной чикагской девчушкой с длинными ногами и большим ртом. Она вяло подумала: а вдруг мама когда-нибудь это делала папе? Но при одной только мысли она содрогнулась. Ни под каким видом! Он, наверное, даже не позволяет ей смотреть на это. – У меня для тебя большой сюрприз, – сказал Сток, потихоньку нащупывая сквозь свитер бретельку ее лифчика. – Какой? – нетерпеливо спросила она. – Пока не бери в голову. Увидишь сама. «Вот задница». По пути из школы она опять поднялась в отцовскую контору. И опять было закрыто. Лорен повертела ручку – удостовериться, что никого нет. Спустившись по лестнице, она заскочила в магазин «Блэ-кли бразерс». Братья Блэкли были близнецами, оба толстые, обоим по пятьдесят, оба очень улыбчивые и с густыми кустистыми бровями. И Лорен всегда их путала. – Привет, мистер Блэкли, – сказала она весело. – Как поживает ваша жена? Он лучезарно улыбнулся: – Она прекрасно бы поживала, будь я женат. Опять осечка. Один из близнецов был женат, другой одинокий. В городе поговаривали, что одинокий гомосексуалист. Она усмехнулась: – А я просто проверяла вас, я и так знаю, что это вы. – Нет, не знаешь, – подмигнул он, – а я слышал, что ты помолвлена. Это очень хорошо, Лорен. Это все папа разболтал. Теперь помолвка уже ни для кого не секрет. – А вы не видели моего папочку? Он что-то опять рано ушел. – Я не заметил, чтобы он уходил. На дом задали ужасно много. И наверное, это хорошо, что она его не застала, а то бы они заговорились, она бы поздно пришла домой, и пришлось бы учить уроки даже во время обеда. Лорен никогда не рассказывала папе, что обнаружила его таинственный клад с «Плейбоями». И маме, конечно, тоже. – Твоя мама заказала электрические лампочки, – сказал мистер Блэкли, – но раз папа ушел… – Давайте я их захвачу, – предложила она. Он подал ей большой коричневый бумажный пакет, полный лампочек. Когда мама что-нибудь заказывала, она это делала солидно, оптом, полагая, что так экономнее. Пакет не тяжелый – просто неудобный. Она надела школьную сумку на плечо и схватила пакет обеими руками. – Пока, мистер Блэкли. – До свидания, Лорен. Ты породнишься с прекрасной семьей. Одной из лучших в городе. «И ни с кем я не породнюсь, мистер Блэкли. Просто я помолвлена. Временно. Просто мне не хочется сейчас суетиться, чтобы покончить со всем этим. И кроме того, я всегда стараюсь делать людям приятное. Потому что очень не люблю обижать кого-нибудь. Потому что я дура!» Но тут раздался звон разбитого стекла. Какой-то недотепа налетел на нее у вертящейся двери, и пакет упал. – Дерьмо, – сказал недотепа. Он не сказал «Извини» или «Сожалею», а дерзко и прямо: «Дерьмо». Она выжидающе молчала. – Смотреть надо, куда идешь, – сказал он грубо. Она разозлилась: – Это я должна смотреть? – Ага. Ведь это ты на меня наткнулась. – Да ничего подобного. – Конечно, ты! – Нет, не я! И в ярости они уставились друг на друга, два чужака. Он был тощий и не очень высокий, с иссиня-черными кудрями, бледный, с небольшой ямочкой на подбородке и пронзительными зелеными глазами. В грязной белой рубашке с короткими рукавами под полинявшим хлопчатобумажным пиджаком. Джинсы были невообразимо грязные и рваные, кроссовки стоптанные, с обитыми носками. Она почувствовала волнение. – А ты не собираешься помочь мне все подобрать? – Ей стало любопытно, кто он такой. Ник столь же внимательно разглядывал ее. Неплоха. Немного задается. Нет, с такими он еще дело не имел. – Ладно, – пробормотал он и наклонился, чтобы помочь ей. – А как насчет разбитых лампочек? – спросила она. – Поди и попроси две заменить, ты ведь еще не вышла за порог, – сказал он, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы ее уложить. Провинциальная девушка. Наверное, еще девственница. Определенно за одно свидание не справиться. Он наклонился к ней и почувствовал, как от нее пахнет лимонным мылом, а не какими-нибудь грошовыми духами. А волосы – длинные, блестящие, каштаново-рыжие. Он посмотрел на фигуру. Тоненькая, но вполне подходит. – Этого я сделать не могу, – заявила она, поджав губы, – ты должен за них уплатить. Он рассмеялся. Не очень приятно для слуха и насмешливо, будто сказал: «Это кому ж ты все говоришь?» |